— О, ну, это я сейчас лично Вам всё и повторю. Министерству надо, чтобы Вы пользовались всеми врученными технологиями по максимуму. Составляли уроки в «Гидре» показывали всякие театральные постановки детям на этих досках, использовали тестовые работы составленные учителями со всей страны. А Вы ничего этого не делаете, зато даёте детям внепрограммные произведения. Вы знаете, что Фонвизина попросили убрать из курса литературы? Детям вредно читать «Недоросля»! Наше всё это кто? Пушкин. Вот и проходите Пушкина там, сказки его. И главное применяйте новые технологии.
— Я бы может и применяла, но доски, который год не работают нормально. Я уже жаловалась на это руководству, но оно ничего не предприняло, — уверено ответила София Всеволодовна.
Занозов взглянул на доски, на которых горел вместо значка связи с общемировой сетью красный крестик.
— Вы, наверное, подавали жалобу моей предшественнице, потому что я бы запомнил такую проблему. Если вы составите запрос в администрацию по всем правилам, мы постараемся это уладить, — с ноткой вины сказал Олег Николаевич. — Вы пока можете учить как и прежде, я передам в министерство о неполадках, но прошу вести уроки в соответствиями с программой министерства, чтобы больше анонимных жалом на Вас не поступало. А то проходите всяких Фонвизиных.
И Занозов покинул кабинет, выглядя ещё хуже, чем когда вошёл.
Вскоре наступила настоящая зима, и ударили первые хорошие морозы. Снег начал падать без конца, погружая мир в волшебную праздничную атмосферу, которую чувствовали лишь дети. Для учителей же короткие дни стали сливаться в единую массу, так как всё светлое время суток, они проводили в стенах школы. Однако тёплый свет фонарей в темноте за окном, всё равно смог зажечь тот маленький огонёк внутри, который бездействовал весь ноябрь. Да, и как он мог не зажечься при взгляде на медленно и красиво падающий снег в этих тёплых лучах.
Во дворе школы по приказу Занозова была поставлена большая ёлка, да и всю строгую школу стали готовить к единственному празднику, к которому школа по-настоящему готовилась. Новый год и приближавшиеся зимние каникулы, во время которых ни один учитель не должен был ходить в школу, как-то тепло согревали и давали надежду на то, что ещё дожить до весны всё ещё возможно. Лишь Занозов ходил мрачный и старался вообще не покидать свой кабинет.
И хоть на душе было тепло, София Всеволодовна не могла сказать, что ощущает какую-то праздничную атмосферу. Она за всю свою рабочую деятельность так привыкла считать года, начиная с первого сентября, что ей стал казаться этот зимний праздник надуманным и неинтересным, хотя передышку зимнюю она считала идеей абсолютно правильной. Даже с годом вплоть до лета при заполнении документов она путалась.
Как-то за две недели перед Новым годом, София Всеволодовна разговорилась на тему праздника со своими детьми.
— Вы представляете, София Всеволодовна, какой красивый год следующий будет? — спросил Родион. — 2077, красивое число, ещё каких-то двадцать три года и наступит двадцать второй век, а там уже мы и всю солнечную систему колонизировать сможем.
— Бабушка мне рассказывала когда-то, что в конце прошлого века также и о нашем веке думали, но видно не сложилось, раз у нас лишь одна неудачная попытка колонизировать Марс, да станция на Луне, — ответила София Всеволодовна. — Так что ты больное не обольщайся.
— А Вы ждёте Новый год, — спросила Вика Рябинова с первой парты.
— Только если чтоб выспаться.
— А как же подарки и остальные развлечения? Их совсем не ждёте? — спросила Эльвира, которая интересовалась всегда лишь экономической стороной вопроса.
— Нет, — сухо ответила София Всеволодовна. — У меня уже давно нет праздничного настроения в эти дни. Оно скорее накрывает меня весной в момент пробуждения природы. Вот это настоящее начало года, не то, что это. Холод, лёд под ногами, так и навернуться недолго.
В понимании Софии Всеволодовны всегда зима ассоциировалась со смертью, но почему она объяснить никогда не могла. Толи отсутствие солнечного света так влияло на её состояние души, толи холод, который, невзирая на слова синоптиков, с каждым годом лишь усиливался.
В тот же день к ней на чай зашла измотанная Наталия Владимировна. Старцева пошла злая в кабинет и села рядом с Григорием Евгеньевичем.
— Нет, я так больше не могу, это не дети, это дибилы какие-то! — повысив голос, сказала Наталия Владимировна.
— Да у них вроде не такая плохая успеваемость, — неуверенно произнесла, заваривая чай, София Всеволодовна.
— Да я не о твоих, я об этих полудурков с дистанта, из 8Д, — махнув рукой, сказала Старцева. — Я же знаю, что они списывать будут, если им работу чужую дам, так я составила им свою. И знаете, что они сделали? Написали на двойки, неучи, а после жалобу на меня О.Н. Занозову накатали, мол, я их не по одобренным материалам учу! Какого? А тот посмотрел на работу и сказал, что для того, чтобы давать её детям, сначала надо было загрузить её в «Гидру» для модерации!