В первой половине апреля министерство провело то самое психологическое тестирование. София Всеволодовна прежде уже видела, как дети проходят, и даже слышала пару вопросов, и, судя по реакции теперь своих детей, ни один из ста сорока вопросов так и не изменили при переносе теста в систему «Гидры». Они всё также повторялись все в тесте раз семь каждый, а над некоторыми дети всё также смеялись. И в итоге, конечно, всем выплыл результат: «С психикой всё нормально».
В тот же день после седьмого урока к Софии Всеволодовне в кабинет зашла Мария Васильевна, увидевшая коллегу, печально смотрящую в заполненное светом окно. Зарядина подошла ближе и тоже посмотрела на улицу. Там были лишь дети, выходившие из школы, среди которых попадались и ученики 7Б.
— Я иногда всё же сожалею, что мы не роботы, — сказала София Всеволодовна. — Будь мы роботами, мы бы не привыкали детям за год общения с ними, и тогда бы не было этой печали при прощании. Осталось меньше полутора месяцев до того, как их у меня заберут, а потом выдадут новых, и всё начнётся сначала. Опять находи подход, воспитывай по мере возможности. А через год и их заберут... Я пыталась не привыкать к детям, но это невозможно. Нельзя не привыкнуть к человеку, которого видишь каждый день, в течение девяти месяцев, за чьими ошибками и взлётами наблюдаешь. Если бы мы так могли, мы были бы уже не учителями, а машинами или как Акулин, педагогами.
К концу апреля почти весь снег растаял, лишь под некоторыми кустиками можно было ещё найти остаток прежних сугробов, стремившихся к небу. Правда, погода всё же стояла не очень. Солнце, спалившее весь снеговой покров, было завешано тучами, неизвестно откуда взявшимися. И вообще создавалось ощущение, что ещё немного и грянет ураган, буря захватит город в свои грозовые объятия.
И вот в такую погоду двадцать четвёртого числа София Всеволодовна сидела с Григорием Евгеньевичем, увлечённо рассказывающим о повадках гадюк в позднее весенний период, на седьмом уроке, который к счастью оказался у обоих окном. Она заворожёно слушала биолога, словно ученик, которому раскрыли страшную тайну, но на секунду отойдя за чайником она взглянула на стеклянную дверь и ахнула. По коридору к её кабинету шли Родион с Эльвирой, оба злые и недовольные. София Всеволодовна знала, что сейчас у них должна была быть физика, и никак не могла понять, что же такое произошло.
— София Всеволодовна нас выгнали из класса, — сказал, войдя, Родион. — Здравствуйте, Григорий Евгеньевич. А всё, потому что кто-то решает поспорить на уроке и не может смириться, когда ей делают замечание.
— Эльвира... — прижав руку губам, произнесла тихо София Всеволодовна.
— Да я ничего толком не сделала!
— Ага, всего лишь начала материться на учителя.
— Да это старая дурра сама виновата! И вообще если бы ты со мной не начал спорить, ничего бы и не произошло!
Тут Софии Всеволодовне окончательно поплохело, она просто не представляла, что может начаться дальше. Курагова в прошлом году Антонию Марковну из школы вытравила за тройку в годовой по математике, а тут её дочь выгнали из кабинета. Неизвестно, что теперь та может устроить всем учителям в школе.
Увидев, что Софии Всеволодовне стало дурно, Григорий Евгеньевич, решил отправить детей домой и выписал им даже для этого свой пропуск. Софии Всеволодовне же он заварил крепкого чая и оставил её запертой внутри этих переживаний, помочь справиться с которыми он не мог.
Ночью часов в двенадцать, когда София Всеволодовна только-только смогла приглушить все те страхи, мучавшие её всю вторую половину дня, ей раздался звонок. Он гудел словно старый паровоз, нёсшийся прямо на тебя. Это была Курагова. София Всеволодовна тут же схватила телефон и выбежала, ещё не до конца проснувшись на кухню.
— Это возмутительно! Мою дочь, Вашу воспитанницу выставляют из кабинета, а вы ничего не делаете! — кричала Елена Васильевна. — Это лишение права на образование! Как Вы могли такое допустить! А я весь год говорила, что с учителем физики надо что-то делать, а Вы всё не слушали меня. Я всегда права, запомните это! Но ничего теперь я сама займусь этим делом, раз Вы ни на что не способны. На днях я загляну в вашу школу и поговорю с управляющим, уверена мы придём к единому мнению.
Курагова так быстро говорила, что не давала даже слово вставить Софии Всеволодовне и объяснить ситуацию. Но та бы даже если б ей рассказали, всё равно не послушала бы, ведь её ребёнок не способен на грубость к другим. Её ребёнок идеал.
Утром София Всеволодовна проснулась совсем убитой, как будто она не спала, а всю ночь бродила по лесу, спотыкаясь о коряги. Поэтому и в школу пришла сонной и разбитой.