– Ты должна на меня злиться. – Провёл пальцем по одной моей вопросительной дуге, такой же мимолетной лаской одарил вторую. – И обижаться. И, может быть, даже устроить небольшой семейный скандал? Или большой... Юлка, я так подвёл тебя!
Не стала спорить и переубеждать, понимая, что это бесполезно, молча приподнялась на локте, подтянулась ближе к лицу Алекса и провела губами по краю его скулы до уха, вдохнула любимый запах и прошептала, чётко выговаривая каждое слово:
– На самом деле, я просто должна любить тебя!
А потом посмотрела на него «страстным взглядом», тем самым, из брошюрки «Сто и один способ сказать мужчине о любви» – не одному же Алексу с пользой проводить время в библиотеке Тёмного дворца.
Он даже не улыбнулся, нежно поцеловал меня в уголок рта, запутался пальцами в волосах на затылке, повернул мою голову, чтобы поцеловать под левым глазом, в середину щеки, в подбородок, снова в губы, пока я задыхаться не начала.
– Мы сегодня же уедем отсюда. Я обещаю. Навсегда. Ты больше... она никогда... Прости меня! Простишь?
И не дожидаясь ответа, целует снова, у меня уже голова кружится, а он все шепчет:
– Люблю! Моя Юлка... моё солнце... Люблю тебя.
Кажется, это самое восхитительное утро в моей жизни! Ну, если опустить момент с извинениями, конечно. Я готова была отдать всё, что угодно, только бы оно длилось ещё дней десять, а лучше сто или тысячу, но кое-кто разгадал мой коварный план до того, как он у меня возник, потому что из-за стены донеслось ненавязчивое:
– Пора в путь-дорогу, дорогу дальнюю,
Дальнюю, дальнюю идем…
Алекс рассмеялся и, не прекращая меня целовать, произнес:
– Ты снова забыла завести шкатулку, солнышко!..
И коварнейшим образом окончательно выбил из-под моих ног почву одним коротким предложением:
– К дракону всех! Хочу тебя сейчас!
– Опять? – пискнула я и щёки жарко, но предвкушающе полыхнули маковым цветом.
– Всегда!
– Тогда… конечно…
И правда, почему бы не послать всех к дракону, к демонам и к Стражам Пограничья!
Скрип входной двери я не услышала, и звук быстрых шагов прошёл мимо моего сознания, но когда в нашу с Алексом спальню решительно и – вот же свинство! – без стука вошёл мой второй папа, с которым мы полночи пели грустные песни в компании пельменя и вкусного коньяка, я только пискнула и с головой спряталась под одеялом.
– Эй!! – судя по движению на другой половине кровати, Алекс натянул на себя простыню. – Что за...
– Я, кажется, предупреждал, что мы отбываем очень-очень рано… – ехидно напомнил Вельзевул Аззариэлевич, и мы с Алексом в один голос выдохнули:
– Дракон меня разорви!
И если в моём голосе звучало замешательство и стыд, то в голосе обожаемого Темнейшества – одна сплошная досада. Как всё-таки хорошо, что краска со щёк не может проступить сквозь одеяло!
– А давайте так, – предложил любимый ректор. – Я делаю вид, что ничего не видел, а вы на сборы тратите не больше десяти минут...
И после этих слов он рассмеялся. Проклятье, почему, каждый следующий раз я уверена, что именно актуальный позор – самый большой позор в моей жизни?
Когда дверь услужливо скрипнула, закрываясь за директором Школы Добра, Алекс, не обращая внимания на моё жалкое сопротивление, содрал одеяло и тяжелым парусом отшвырнул его в сторону, обежал торопливым взглядом мою замершую в смущении тушку, а потом нарочито медленно, слегка царапая кожу, провел черту от ямочки в основании моей шеи до пупочной впадины, меня просто подбросило над кроватью, всё тело взлетело вверх, вслед за его рукой. Так, что перекрученной простыни касались только две мои розовые пятки, да затылок.
Едва заметный след ещё полыхал и пульсировал, а Алекс склонился над ним, прослеживая путь своего пальца языком. Я не то что про позор и ректора не вспомнила. Я в тот момент, кажется, даже забыла, как меня зовут. А самое желанное в мире Темнейшество отшатнулось от меня вдруг, как от огня, и, бешено сверкая глазами, пообещало срывающимся на хрип голосом:
– Проклятье! Юлка, ты... закончим дома.
Внутри заныло сладко и задрожало. И я на всякий случай зажмурилась, чтобы не видеть, как Алекс встает и уходит в ванную. Ну и, чтобы он не понял по моим глазам, как сильно я хочу, чтобы он остался.