Это я спросила? Горжусь собой, откуда только силы взялись, когда по ощущениям я уже растаяла, превратилась в лужицу от мороженого...
– Скажи, что глупая.
Мой поцелуй в ответ полностью подтверждает его слова.
– Жалеешь о том, что сбежала…
– Да!
Тысячу раз, миллион, все бесконечно длинные дни и одинокие ночи. Какая же я дура!
Ещё один лишающий дыхания поцелуй.
– Скажи, что любишь! – наконец, потребовал он срывающимся голосом, и я немного пришла в себя.
– Алекс…
– Скажи! – Как можно шептать и целовать одновременно? – Скажи!
– Я…
– Скажи, – перебил Алекс неожиданно Дунькиным голосом и чем-то деревянным стукнул. – Немедленно скажи мне, Маленькая, что мне послышался мужской голос. И главное, скрип кровати.
– Будь оно всё проклято! – едва слышно выдохнул Алекс и поцеловал меня в ямочку, где шея с плечом соединяется. Меня тряхнуло, как от удара молнии. Не то чтобы я знала, как бывает, когда в тебя молния попадает, но всё-таки.
– Тебе показалось, – не отрывая глаз от Алекса, прохрипела я.
– Тогда открой дверь.
Проклятье!
– Ухожу к дракону, – понимающе ухмыльнулся Алекс, легко и бесшумно соскочил с кровати, в одно плавное движение очутился у окна, но почти мгновенно вернулся к растерянной мне, чтобы поцеловать глубоко и прошептать на прощание:
– Забыл сказать про второй пункт устава.
– А?
Какого устава, у меня от его поцелуев, от голоса Дуньки на заднем плане, от того, что всё происходит так стремительно, мысли разбежались, как тараканы.
– Про то, что ты – моя, помнишь?
Я кивнула, а Алекс пронзил меня торжествующим взглядом и снова накрыл рот губами. Ох, мамочки… Какой же он...
– Юлка, я долго буду ждать!?
– Да провались ты! – пробормотала сквозь зубы, наотрез отказываясь отпускать Алекса от себя, ловя кожей скользящее движение губ и языка.
– И про то, что люблю тебя, не забывай.
Про то, что…
Кажется, теперь я знаю, не только, как чувствует себя человек, в которого попала молния, но и что испытывает тот, у кого взорвался мозг. Бешенство красок, зашкаливающие эмоции, слова, рассыпавшиеся на составляющие их звуки и собравшиеся заново, но иначе, с совершенно другим смыслом.
В себя пришла, когда Алекс исчез за окном, а я, непонятно как, сумела дойти до двери и впустить в комнату Дуньку.
– Что? Не может быть!
– Ты о чем? – Я с независимым видом поправила расстегнувшиеся на ночной сорочке пуговицы, а русалка, обогнув меня, шагнула к кровати, откинула в сторону одеяло и уставилась на простыню.
– Нет, ну я так не играю! – совершенно искренне возмутилась она, а потом повернулась ко мне и, недоверчиво сощурившись, спросила:
– Вы чем тут занимались?
– Ничем... – проворчала я, стараясь не встречаться с ней взглядом. – Я вообще спала.
– Так я и поверила! Маленькая обманщица!
– Да не было ничего! – искренне возмутилась я. – Ты-то должна видеть!
Я потыкала в себя пальцами, намекая на свою ауру, русалка же погрозила мне пальцем и голосом учителя, отчитывающего нерадивого ученика, произнесла:
– Помрёшь старой девой, не приходи потом жаловаться!
По-моему, у меня даже ночнушка покраснела.
– Дуная!!!
– Сто восемь лет уже Дуная! – в тон мне ответила подруга. – Тебя что, всему-всему учить надо?
– Ты же сама его на территорию не пустила, – возмутилась я.
– Так с тех пор часа четыре прошло, – нелогично напомнила русалка. – За это время ого-го сколько всего... я что, не вовремя?
– Отстань, – я забралась на кровать и накрылась одеялом, спрятавшись с головой.
– Помешала? – сочувственно спросила Дунька и плюхнулась ко мне на кровать, аккурат на то место, где только что Алекс лежал. – Юлка?
– Зачем ты вообще припёрлась? – глухо простонала я, вспоминая слова, произнесённые Их Темнейшеством на прощание.
– Ну, как же... Романтика, преодоление препятствий, жестокие родичи, не дающие любящим телам... э... извини! Любящим сердцам соединиться... И потом, не думал же твой красавчик, что за два ведра браги он на территории Храма хвостатой девственницы всю ночь проведёт.