В какие именно кусты вознамерился спрятаться от меня Виног, объяснить толком не получалось, но сама фраза звучала так внушительно, что её обязательно нужно будет ввернуть во время нашего первого семейного скандала.
Я представила себе, как стою такая в тёплом шерстяном платье, в чулках, тоже шерстяных, в тёплых бабушкиных панталонах до колена, в меховом тулупчике, в шапке, в зимних сапожках и обязательно с муфточкой, поджимаю губы в тонкую линию... И произношу:
– Как вам не совестно, сиг!...
Нет, сиг – это из другой оперы, Александр же не тритон.
Тогда так:
– Как вам не совестно, сэр! Я девушка честная, а вы в кусты.
Отлично звучит, просто восхитительно. Значит, вот, я ему про кусты, а он мне в ответ:
– Юлка, почему ты... голая?
Почему голая? Какой-то странный вопрос... Я же в муфте и в сапогах... И вообще...
– И что это такое? Это что? Кровь? – Моя фантазия внезапно вышла из подчинения. Я несколько раз моргнула и сфокусировала взгляд на склонившемся надо мной совершенно материальном и к моим мечтам не имеющим никакого отношения Александре Виноге
– Явился – не запылился, – пробрюзжала я. Ну, просто эту фразу тоже очень сильно хотелось произнести. Александр замер, услышав мой недружелюбный тон, а потом стремительно выражение лица с испуганно на пугающее поменял. Дотронулся до метки, которую покойный Арнульв на моём плече оставил, побледнел и выдохнул:
– Убью...
– Поздно. – Держать глаза открытыми было тяжело, и я опустила веки. – Мы сами...
– Мы? Кто мы? Что сами? Юлка, что ты бормочешь? – Александр погладил мой лоб, пальцами провёл по щеке. – Ты вся горишь.
Неправда, мне холодно. Я замерзаю... Замерзаю, а чьи-то руки меня из полотенца выковырять пытаются. Стоп! У меня же под ним ничего нет! От шока, не иначе, открылся потайной резерв сил, я выгнулась, пытаясь избавиться от настойчивых рук, и глаза распахнула, чтобы обнаружить, что Алекс уже успел снять с себя китель и рубашку. Ничего себе скорость!
– С-с-су... су... – Какой-то совсем маленький был резервчик, даже два слова произнести не могу.
– Что, родная? – Он завернул меня в свою рубашку, тёплую-претёплую, и в китель ещё. А потом поднял на руки и беспомощно по сторонам огляделся.
– Супружеский долг отдавать не стану! – всё-таки смогла произнести я и вновь глаза закрыла, прислушиваясь к тому, как под кожей Алекса в том месте, где я к его шее ухом прижалась, сердце грохочет.
Их Темнейшество ответить не соизволило, только крепче меня к себе прижало и куда-то понесло. Ни о чём не спрашивая и на мои претензии не отвечая. В голове всё перепуталось? Я хоть успела озвучить-то все претензии или нет? Про кусты, надеюсь, не забыла... жалко будет такую фразу не использовать... А про то, что я девушка честная, что со мной нельзя так? Не надо меня никуда нести, не надо шептать о любви. И целовать лицо не надо. У меня запланирован первый семейный скандал, так что всё это... всё это лишнее и совершенно зря.
– Солнышко, не спи пока, слышишь?.. – Алекс прижался губами к моему лбу, а я и не думала спать! Какое там! У нас же ссора в самом разгаре!
– Конечно, – согласился он и добавил:
– Открой глазки, солнышко, посмотри на меня.
Не могу.
– Можешь, ну пожалуйста!
Нет, не могу. Два – никак просто. С трудом приоткрываю один глаз, чтобы сквозь молочный туман увидеть донельзя встревоженное лицо Алекса. Не знаю, что он увидел в моём зрачке, но я ещё опять зажмуриться не успела, а он уже осыпал мелкими поцелуями моё пылающее лицо:
– Юла, Юлка моя, единственная, счастье моё... умру без тебя...
Не надо, ой! Я сейчас расплачусь, а мне столько сказать ещё надо... про кусты, опять-таки... Почему про кусты? Что делает Алекс в кустах? А главное, с кем? Что-то, кажется, не то со мной происходит...
И далее «не то» только прогрессирует и почти пугает. Глаза теперь не открываются вообще. Я даже пальцами хотела веки поднять, но не смогла найти своих рук. Сквозь шум крови, сквозь шёпот листьев, сквозь треск огня и вой ветра... в общем, сквозь непонятные образы моего воспалённого мозга мне удалось осознать несколько вещей.