Попопсовей мотив и стихи.
И всю жизнь получать гонорар.
Вот чтоб драконы пожрали этого пельменя! Надо выходить, пока он что-то действительно смущающее не запел. Или слишком информативное и секретораскрывающее. Хотя какие теперь могут быть секреты, когда всё так обернулось. Была ты вчера, Юлка, девушка свободная и счастливая, а сегодня вдруг замужняя и непонятно какая. Я показала своему отражению язык и гордо, маскируя подгибающиеся колени под смелую походку, вернулась на эшафот. В смысле, в спальню.
Зоопарк действительно вернулся. И мою маму зачем-то с собой привёз, что моего новоявленного мужа, судя по всему, не очень вдохновляло.
– Вообще не понимаю, зачем вы к постороннему человеку обращались, когда я сама могла свою дочь осмотреть, – заметила мама, устремляясь мне навстречу, а Алекс уныло (явно не в первый раз) напомнил:
– Вы были далеко.
Мама это никак не прокомментировала, а сначала обняла меня крепко-крепко, потом усадила на кровать, потрогала лоб губами, пощупала пульс, тревожно заглянула в глаза.
– Как ты себя чувствуешь, детка? – спросила таким ласковым голосом, что я немедленно обвила ее шею руками и, уткнувшись носом во вкусно пахнущее платье, всхлипнула.
И всё. Потому что рассказать ей о том, что произошло, не могла. Ну, вот никак просто. Признаться, что позволила призраку воспользоваться своим телом? Боюсь, папа мне этого не простит. Да ещё и накажет обязательно… Или не накажет? Я же теперь дама замужняя и, наверное, можно не бояться, что папенька сладкого лишит или ещё чего похуже. Глянула на Алекса... И все равно решила ничего маме не рассказывать.
Только в одном смогла признаться:
– Испугалась очень сильно.
– Всё уже позади, малышка. – Мама погладила меня по спине, тихонечко укачивая. – Всё позади. Бедняжка моя, устала?
Громкий и жалостливый всхлип. Я не специально, но когда мама говорит таким тоном, у меня просто не бывает другой реакции.
– Конечно, устала. Скажи, глупые вопросы, мама, задаешь... Домой хочется?
Исподтишка посмотрела на хмурящегося Алекса и кивнула.
– Во дворце неудобно, всё чужое, я понимаю... – Виног закашлялся в углу, а моё вжелетоплакательное настроение исчезло, словно его корова языком слизала. – Ну, потерпи. Папа сказал, что какое-то время тебе придется побыть при дворе, сама понимаешь, последние события...
– Элеонора Витольдовна! – приступ кашля у моего новоявленного мужа прошел, но снова появился, потому что на сцену под кабачково-мышиное хихиканье снова выполз Звездинский, люблю его:
– Hе веpь мне, милая, не веpь, не веpь, не веpь.
Очнись хоpошая, очнись, очнись, очнись.
Hе веpь мне, милая...
Закончить ему не позволили, прервав на середине куплета, а некоторым, между прочим, хотелось дослушать.
– Достал этот балаган! – рявкнул Алекс. – Все вон! То есть... э-э-э... все вон, а вы, Элеонора Витольдовна, не были бы столь любезны, оставить нас наедине? Нам с вашей дочерью многое надо обсудить... Если ей, конечно, состояние здоровья позволяет...
Мама скомкано простилась, Винога нехорошим взглядом прошила и вышла вон. Я в ауте! Это как понимать? Сговорились за моей спиной?
Ну, ладно! На Алекса посмотрела недовольно и, надеюсь, издалека заметно, что обиженно, а он, скрестив руки на груди, ждал, пока мой зоопарк выполнит его приказание. Балбес, Григорий с певуном, между прочим, неходящие! Видимо, до парня до самого быстро дошло, что гора никуда не пойдет, и Магомету придется самому её в ванной запереть. Он так и поступил. Брезгливо, двумя пальцами, поднял со стола Звездинского и ухватил горшок с Григорием второй рукой. Вепрь открыл было рот, чтобы возмутиться и сказать что-то важное по поводу происходящего, но присмотрелся к Алексу повнимательнее и без возражений ретировался в указанном направлении.
– Врун несчастный! – обиженно выкрикнула я в спину Алекса, но он не обиделся. Наоборот, дверь в ванную запер, избавив меня от последних защитников, и улыбнулся удовлетворенно:
– Не-а, счастливый.
И неспешно к кровати двинулся, а на кровати-то я сижу! Эх, надо было, пока он ванную запирал, место дислокации поменять! Но метаться поздно. И несолидно как-то.