Глава 4
Александр Волчок-старший мрачно смотрел на растрёпанного воробья, который суетился на карнизе с другой стороны стекла. И если маг хотя бы что-то понимал в воробьях, то конкретно этот над ним издевался. Нахал, полностью игнорируя не всесильного, но очень могущественного мага, чистил перья, смешно пищал, прыгал в попытке поймать хоть кого-нибудь из яростной весенней мошкары, а под конец дёрнул маленьким хвостиком и, нагло глядя человеку в глаза, нагадил. Чирикнул что-то явно оскорбительное и улетел.
– Дьявольщина какая-то, – проворчал королевский маг, отходя от окна.
Пять минут уже давно прошли, а эти малолетние балбесы так и не явились.
Его величество изъявили желание познакомиться с дочерью своего мага и отправили в покои молодожёнов нарочного, дабы тот передал требование короля.
Нарочный вернулся спустя тридцать минут в порванном платье, лохматый и с поцарапанным лицом. Король был, мягко говоря, шокирован, предположив, что «не в меру ревнивый юноша спустил королевского посланника с лестницы». На что посланник возразил, что юноша не виноват, и с лестницы его никто не спускал, хотя он, откровенно говоря, предпочел бы именно этот вариант развития событий. Но нет. После пяти минут настойчивого стука в запертые двери и требования открыть – тут нарочный не забыл упомянуть об общепринятой в таких случаях формуле «именем короля». А уж с каким выражением лица он вещал о том, как после этих слов его подняло ураганным ветром к потолку и через открытое окно забросило в ближайшие кусты жасмина!..
Мысленно Александр Волчок проклял подлеца чем-то исключительно гнусным, вслух же маг лишь скупо поджал губы.
– Остаётся только вознести молитвы всем Светлым богам за то, что они уберегли меня от серьёзных травм, – закончил свою печальную повесть неудачливый королевский посыльный и скорбно склонил голову.
«Жалко, что чёртов посланник не сломал себе во время полета язык, – подумал Волчок-старший, – а лучше шею. Впрочем, думаю у Его Величества был план и на этот случай».
– Ты как-то можешь это прокомментировать? – спросил Илиадор и маг, никак не выказывая своего внутреннего смятения, обратил к правителю открытый ничем не замутнённый взгляд.
«Могу, – с тоскою подумал он. – Но не стану, потому что в приличном обществе такие слова не произносят».
– Надеюсь, мне будет позволено сразу отбросить предположение, что это было осознанное покушение? – Мимолётный взгляд на хмурящегося мага и почти без паузы безапелляционно:
– Она не контролирует себя. – И сокрушённо головой покачал, хотя глаза при этом блестели почти радостно.
Волчок прекрасно понимал причину этого оживления и энтузиазма. И она ему совсем-совсем не нравилась.
– Мы не можем позволить... опасному элементалисту ходить по королевскому замку, – заявил монарх, в последний момент заменив слово «бесхозный» на дипломатичное «опасный». – Реши эту проблему сам. Либо её решу я. Времени тебе...
Илиодор Сияющий Третий скользнул взглядом по настенным часам и закончил:
– До завтрашнего утра. Можешь идти.
И отвернулся, демонстрируя своё напускное неудовольствие. Почему напускное? Да потому, что вся ситуация ему очень нравилась. Потому что он и надеяться не смел на то, что так легко и быстро получится заполучить элементалиста. А в том, что он его заполучил, Илиодор Третий не сомневался. Куда теперь деваться королевскому магу? Правильно, некуда. Его дочь опасна, а опасных зверушек в королевстве запирают в клетку и сажают на цепь. Либо отстреливают. Впрочем, последнее одной маленькой девочке явно не грозило. С неё теперь все только пыль сдувать будут.
Всех этих королевских мыслей Александр Волчок не знал, но весьма верно угадал их направление. И теперь с отчаяньем, граничащим с ужасом, думал о предстоящем разговоре с дочерью. И ещё о том, что он скажет жене. И что она ему на это ответит. И куда отправит.
И что диван в гостиной давно пора было заменить на что-то более приспособленное для сна...
Были ли в голове светлого королевского мага, помимо прочих, мысли имеющие отношение к сожалению о том, что примерно девятнадцать лет назад они с женой приняли решение подарить жизнь маленькой девочке? Ничего подобного! Потому что Принцесса – это же Принцесса. Папина радость. И мамина тоже.