– Я не хотела, прости.
Ингрид отпустила меня и снова легла, опустив голову на лапы.
– Я думала, что всё закончилось, когда ма... когда мне сказали, что он умер. А оказалось, нет. Оказалось, что и после смерти он продолжает мучить меня. Люди айвэ Лиара забрали меня в башню наутро после радостной вести. Я думала, что меня казнят...
– За что?
– За убийство, конечно.
– Но разве...
– Очень хотела, – призналась она и зажмурилась. – Больше всего на свете, но нет, не я. Не знаю, кто, но спасибо ему, тому доброму человеку, который лишил жизни этого бешеного пса.
Я никак не прокомментировала эти слова, но на всякий случай опустила глаза, продолжая слушать.
– Они пришли утром. И я подумала, что никто и не будет проводить следствие, зачем? Всегда же можно сделать виноватой фамильную суку. И род не пострадает, и возмездие свершится... Привезли меня в башню. Кормили. Ни о чём не спрашивали. Айвэ этот приходил несколько раз, хватал меня за щёки и молол что-то о том, что я его девочка и что он меня очень долго ждал... старый извращенец. Все они извращенцы.
Ингрид открыла глаза, задрала морду и громко взвыла, а потом добавила голосом, в котором яростно звенела злость:
– Мужиков ненавижу...
Могу её понять, наверное. Точно могу. Если бы Арнульв был моим мужем... я бы повесилась. Некоторое время мы просто молчали и думали каждая о своём. А потом молодая волчица произнесла:
– Я буду признательна тебе, если ты никому не скажешь о том, что я могу обращаться.
– В смысле? – растерялась я.
– Если кто-нибудь из старейшин узнает о том, что я полноценная волчица... мне крышка.
Ингрид тяжёлым решительным взглядом посмотрела на мою шею. И я вдруг поняла, что эта девочка реально думает, не проще ли меня убить, чем надеяться на моё молчание.
– Что значит «полноценная»? – осипшим от внезапного страха голосом уточнила я. – Бывают и неполноценные?
– Неполноценных волчиц не бывает. Те, кто не может обратиться к животной форме, но в ком течёт волчья кровь... они просто кобели и суки. Охотники, рабочие, прислуга и...
Она замолчала, но я продолжила за неё, почувствовав, как краска расплылась по моим щекам:
– Игрушки. Рабы.
Что же может быть хуже этого, если она боится?
– Полноценных волчиц держат в отдельной деревне. Заботятся о них... Неплохо, кстати, заботятся... У оборотней вообще очень силён культ беременной женщины. А полноценная волчица, как говорят наши старейшины, это волчица беременная, – неохотно пояснила Ингрид, а я в ужасе зажала рот рукой.
Всё же не зря я оборотней не люблю. Об этой стороне их тёмной жизни я как-то раньше не слышала.
– Мы вымираем, знаешь ли, – продолжила несчастная волчица. – Вот наши мужчины и нашли выход из положения... Ты не думай, раньше всё не так было. Это лет двадцать назад началось...
Она не пыталась оправдать свой народ, нет, она усталым голосом просто констатировала факт.
– И что, все-все волчицы... вот так вот? – прошептала я.
– Не все, – Ингрид угрюмо оскалилась. – Мама моя вот не хотела быть инкубатором... и знаешь, чем закончила?
Не знаю, но, кажется, догадываюсь. Непонятно только, почему Уна называла себя последней рыжей волчицей старинного рода. Впрочем, это не моё дело. И я решила не лезть в чужую душу, не бередить и без того гноящиеся раны.
Следующие несколько минут мы провели в тишине. Ингрид тоскливо рассматривала отражение луны в воде горного озера, а я размышляла об обряде, про который говорил айвэ Лиар. Что он задумал? Я предполагала, для чего ему могла понадобиться я. Точнее, я точно знала, для чего. Но волчица... Даже не волчица, потому что, как выяснилось, никто не знал о силе крови Ингрид, а... сука. Я споткнулась на неприятном слове и покосилась на свою спутницу.
Сейчас, когда она была в шкуре волка, сложно было определить, сколько ей лет, а в замке под завывания сигнализации времени особо не было, но я была почти уверена, что она младше меня. И намного. Что-то такое странное было в её грустных глазах, что заставляло меня думать о брошенных на произвол судьбы котятах и раненых щенках. Короче, просто до слёз хотелось обнять рыжую голову, прижать к груди и пожалеть.
Стоящее торчком ухо дрогнуло, и Ингрид зарычала, глядя на заросли камыша.