Я даже глаза прикрыла, борясь с волной отвращения, но от хриплого голоса таким образом не избавишься же. Пусть айвэ замолчит. Пожалуйста. Это слушать невозможно. Но он не собирался оставлять меня в покое, он продолжал:
– Зачем я вообще тебе об этом говорю?
– Вы рассказываете о природе моей чудовищности, – напомнила я и глаза открыла, чтобы обнаружить, что маг подошёл ко мне на расстояние вытянутой руки.
– Чудовищности... – задумчиво повторил он и средним пальцем провел от мочки моего правого уха до подбородка. – Ты знаешь, что ты красавица, правда ведь?
Отклонилась назад, не сумев сдержать дрожи омерзения, а мужчина улыбнулся криво:
– Не нравлюсь?
Глупый вопрос. Умные женщины на глупые вопросы не отвечают. Вместо этого они отступают назад, спрятав за спину трясущиеся руки, голову держат ровно и... да, продолжают молиться всем известным богам: пожалуйста, пусть он только так не смотрит на меня! И вообще никак не смотрит. А ещё лучше, пусть он, пожалуйста, умрёт.
Но айвэ умирать не собирался. Он понимающе ухмыльнулся, когда я наткнулась взглядом на его окровавленный платок, и мерзко растягивая гласные, проговорил:
– Ах, да... мы же обсуждали... Как ты сказала? Природу твоей чудовищности?
И без какого-либо перехода рыкнул на меня:
– Не хочешь спросить у меня, чья это кровь?
Молча повела головой из стороны в сторону, наблюдая за тем, как айвэ, не отрывая от меня взгляда голубых до белизны глаз, наклонился за испачканным куском батиста.
– Спроси! – вдруг заорал он, а я затрясла головой, что есть силы, и уши руками зажала, но продолжала смотреть, и смотреть, и смотреть...
– Боишься или догадалась? – оскалился маг и помахал платком перед моим лицом.
– Я...
– Ты. Это ты его убила. А он был хорошим мальчиком, между прочим, хоть и слишком светлым для тёмного.
Два стремительных шага в мою сторону, и сухие пальцы больно впиваются в мои плечи:
– Маленькое чудовище, я же предупреждал тебя, – он больно сжимает, оставляя на коже красные следы, и наклоняется все ниже. – Я же просил – будь послушной девочкой... Я слов на ветер не бросаю.
– Это... это не... – я что-то вяло бормотала и пыталась вырваться.
– Сама расскажешь его матери, почему он умер, – пообещал айвэ Лиар и, смакуя каждое слово, уточнил:
– Твой Алекс мёртв. Он не придёт к тебе боль...
И замер, широко распахнув глаза, потому что я тихим голосом велела:
– Заткнись!
Велела и с удивлением застыла, глядя в почти белые глаза шокированного мага. Попыталась произнести хоть слово, но воздух убежал от меня, обрывая дыхание. Оказывается, дышать чертовски сложно. Оказывается, воздух бывает густым и забивает до рвоты лёгкие кусками ужасающей реальности. Оказывается, жить можно ещё очень долго после того, как сердце остановилось. И даже пытаться дышать, и с удивлением смотреть на мага, безмолвной рыбой открывающего рот и рвущего на груди одежду. Напрасно. Воздух сквозь кожу не впитывается, я проверяла.
– Ты. Не. Можешь... – падая на пол, прохрипел второй человек Тёмного королевства, а я смотрела на него с каким-то странным любопытством, удивляясь, что он может говорить.
– И что меня остановит? – присела на корточки, чтобы заглянуть мужчине в лицо снизу вверх.
– Тут. Не. Магическое. Пространство.
Нет, ну какой упорный! Говорит и отказывается умирать.
– Серьёзно?
Я позволила айвэ вдохнуть немного воздуха и, перейдя на внутреннее зрение, оценила отсутствие магических нитей. И правда...
– А зачем мне магия? – Я оскалилась, пугая себя же своею яростью. – Я же Владыка, как меня старина Во уверял.
– Он вра-а-ал, – простонал айвэ, а я пожала плечами.
– Ой, а я не догадалась! – Это я сказала? Это мой голос так отвратительно звучит? – Неуважаемый айвэ, вы вообще представляете себе суть элементализма? Или моя свекровь вас при себе за красивые глазки держала?
Свекровь... Наверное, уже нет. Алекса нет, и... Тёмный маг взвыл, а я повела бровью и спросила:
– Так что там насчёт моей природной чудовищности? Вы не закончили.
Почему мне даже не хочется плакать? Больно же, до зубовного скрежета больно... А я не плачу, я вместо этого бессмысленные вопросы задаю. Что со мной происходит?