– Я говорила про ошейник!
Молчит и только бровь выгибает презрительно. Ну невозможно же разговаривать, когда тебя так бесят!
– Я не собака.
Собака, придумает тоже... За ожерелье, в которое по приказу Тёмной королевы поместили кровавый рубин, половина женщин дворца удавилась бы, а вторая половина им бы в этом помогла, чтобы только примерить озвученный шедевр ювелирного искусства. Но нет, королевская невестка не собака же!
К тому же, всё для себя решила...
Королева вздохнула и молча прошлась по галерее. Остановилась у портрета, на котором была изображена одна из её прабабок и, задумчиво рассматривая немного резкое, но такое любимое лицо, произнесла:
– Девочка моя, хотим мы с тобой того или нет, но ты теперь часть этой семьи. – Катерина широким жестом охватила портреты своих предков. – И с этим надо что-то делать, учиться быть частью чего-то великого, в конце концов, не позорить имя, которое тебе, между прочим, досталось совершенно незаслуженно... Знаешь, кто это?
Слегка повернула голову, чтобы проверить, смотрит ли Юлиана, и продолжила:
– Это Стефания Виног, моя прабабушка. Она была сильной стихийницей и правила долго, но и её время пришло. Когда раз за разом Огонь отказывался ей подчиняться, она поняла, что стала опасной для окружающих. И тогда она сама – сама, девочка моя, никто её не уговаривал и не заставлял, – отдалась первозданному пламени.
– Я...
– Никто не просит тебя жертвовать собой. Живи, как хочешь, и будь счастлива. От страдающей гордости ещё никто не умирал. Ну, что тебе стоит надеть проклятое украшение? Подумай над моими словами. И поговори с Алексом, в конце концов. Через несколько дней начнут съезжаться гости, а он все тянет...
***
Поговорить с Алексом? Меня просто трясло, колотило мелкой дрожью. А может быть, даже крупной, потому что ноги несли меня в наши с предательским Виногом покои криво и неуверенно, то и дело подкашивались и всё норовили уронить моё достоинство, которое и без того почти расплескалось обидными слезами.
Поговорить, значит, с Алексом? Значит, он в курсе гнусного королевского плана превратить меня в комнатную собачонку? Алекс, который не хуже меня знает, что все разговоры о моей мифической нестабильности – банальная выдумка светлого трона, они удобны только ему и никому более, потому что их сияющее величество все ещё не оставило надежды сделать меня своей игрушкой.
Ни одного срыва, ни одного неконтролируемого всплеска, хотя, разорви меня дракон, Иза Юрьевна всё сделала для того, чтобы довести меня до ручки.
Но они по-прежнему говорят о моей нестабильности.
Я была так зла, что готова была разнести ненавистный тёмный дворец, чтобы доказать им, как они все не правы. Ну, или чтобы их надежды оправдать, на худой конец.
Поговорить с Алексом? Да проще простого! Давно надо было это сделать! Обсудить всё и не забыть предложить в комплекте к ошейнику выделить мне цепь и будку.
Дверь, по-моему, распахнулась ещё до того, как я к ней элегантно ножкой приложилась. От испуга, не иначе. Алекс сидел в кресле у окна и читал «Историю разделения миров». Увидев меня, улыбнулся, потянулся навстречу, но замер на полпути, глупо привстав:
– Что случилось?
Очень, очень сильно хотелось устроить некрасивый скандал. Выкрикнуть презрительно: «Ты! Ты случился в моей жизни и все мне испортил!»
Или вот ещё хорошо бы звучала фраза: «Будь проклят тот день, когда ты повстречался на моём пути!»
Парочка-тройка иных вариантов промелькнула в голове – и среди них уже знакомые кусты, которые были отвергнуты как не подходящие по теме. Я тяжело вздохнула: столько идей, все так хороши, что невозможно определиться.
Рассудив, что в такой ситуации проще вовсе не выбирать, чтобы не ошибиться, я поведала, с трудом сдерживая слёзы:
– Я разговаривала сейчас с нашей королевской мамой.
Алекс отложил книгу и нахмурился:
– Догадываюсь, о чём.
Значит, догадывается, значит, я не зря волновалась. В одну секунду пожалела сразу обо всех опрометчиво отвергнутых вариантах скандала, а Виног ласковым голосом коварно предложил: