«Надо покончить с этим», — внушал себе Саша. И, призвав всю силу воли, решительно отказался от встреч с Наташей.
Тихий, богобоязненный Алеша Соколов часами просиживал у окошка. Обычно он громогласно извещал о появлении на улице Наташи. Попов запретил ему отвлекать учеников, но Алеша уже не мог совладать со своей привычкой.
Как-то шел урок черчения. Изрядно выпивший Путихов вздремнул было за столом, и вдруг — голос Соколова:
— Ребята, Наташка вышла! Поклонники девушки повернулись к окну.
— Вот я тебе, болван, покажу Наташку! — заревел Путихов. — Марш к порогу! Пятьдесят… ик! — громко икнул титулярный советник, дергаясь всем телом.
Воспитанники приглушенно хихикнули.
— Так вы, мерзавцы, ик… ик! Еще смеяться? Весь класс выпорю! Две недели без обедов! Сдохнете с голоду, как собаки!
Евлампий вышел, стукнув дверью. Ученики растерянно смотрели друг на друга. Страх, не перед розгами — к ним они успели достаточно привыкнуть, — а перед наказанием голодом взволновал многих. Влача полуголодное существование, они очень страдали, когда лишались обедов на день или на два. Но две недели без обедов — такого еще не было.
Три дня воспитанники верхнего класса терпели, а на четвертый не вышли из спальни, оставаясь в койках. Гурьев, узнав о голодном бунте, поднял шум. Он крепко отчитал струхнувшего Путихова и приказал немедленно накормить учеников. Семен Емельянович разыскал Катасанова и доложил ему о чрезвычайном происшествии. Директор равнодушно выслушал его и спросил с неприязнью:
— Долго ли будешь надоедать, профессор? Условия твои выполнил, помощники у тебя есть, деньги тебе платят исправно. Чего тебе еще надо?
Гурьев закусил губу, едва сдерживая негодование.
— Подумал ли ты, генерал, прежде чем такое сказать! Деньги платят исправно… Уж лучше бы ты в лицо мне плюнул. Ты послушай, что в руководимом тобою заведении творится. Путихов, твоим именем прикрываясь…
Генерал, перебивая Гурьева, закричал:
— И слушать не хочу! Все, что скажешь, наперед знаю. Путиховым я весьма доволен, а если он тебе не по нутру и порядки не нравятся, что ж, я тебя не держу. Сыщем на твое место другого учителя.
Семен Емельянович пошатнулся, словно его ударили обухом по голове. Он не ожидал такого поворота дела.
— Стало быть, ты мыслишь, что Путихов ценнее для училища, нежели я? — спросил он растерянно.
— По мне лучше прямо идущая телка, чем шарахающийся бык!
Больше говорить было не о чем. Возвратившись домой, Гурьев сел писать записку об увольнении его из училища. Изломав несколько перьев, он набросал черновик, но в душу закралось сомнение, и он отложил бумагу в сторону.
«Нет, генерал, добровольно я с твоей дороги не сойду. Тебе тишь да благодать нужна. А куда правду на Екатерининском канале денешь? Правда со дна моря выносит».
Глава седьмая
«КЛАССИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ»
1
Гурьев подготовил докладную записку адмиралу Кушелеву, в которой говорилось об отвратительном состоянии училища корабельной архитектуры, и просил принять срочные меры. Отдать записку он решил лично и особо поговорить с адмиралом о директоре Катасанове. Но к Кушелеву попасть профессору не удалось. Произошли события, отразившиеся на всей жизни государства: 11 марта 1801 года в Михайловском замке был задушен Павел Первый. На престол вступил его сын Александр.
В эти дни на широком тротуаре солнечной стороны Невского проспекта, от Московской заставы до Полицейского моста, сновали толпы народа. Чиновники и офицеры, лишенные прав при Павле, были вновь возвращены на службу. Ходили слухи о коренных государственных реформах. Поговаривали об отмене крепостного права. Семен Емельянович относился скептически ко всему этому шуму, чувствуя в нем что-то бутафорское, фальшивое…
Когда Гурьев явился в адмиралтейств-коллегию, он застал на посту вице-председателя уже не Кушелева, а адмирала Николая Семеновича Мордвинова. С ним Гурьев был знаком по Академии наук. Мордвинов был не только одним из самых образованных моряков русского флота, но и видным ученым в области экономических наук. Сочинения Мордвинова находили читателей в самых отдаленных уголках страны. Семену Емельяновичу в них не все нравилось, но он с глубоким уважением относился к их автору.
Профессор обрадовался назначению Мордвинова на столь важный пост. Эту радость он не постеснялся открыто высказать адмиралу. Приветливо встретил Гурьева и Мордвинов. Поговорили о новостях, о слухах, которыми был переполнен Петербург. Семен Емельянович высказал предположение, что молодым друзьям императора, готовившим проект земельной реформы, удастся провести ее в жизнь, если они только не затянут этого дела.