— Александр Андреевич, возьмите нас с собой! Господин капитан, дозвольте и нам пойти в разведку.
Капитан-лейтенант добродушно улыбнулся в знак согласия и приказал боцману принести три заряженных пистолета.
— В случае опасности, — наставлял он Попова и воспитанников, — дайте пистолетный выстрел. По этому сигналу начнем обстрел леса из пушек, чтобы облегчить вам отступление.
Разведчики перемахнули через борт и очутились по пояс в воде. Спустя несколько минут они добрались до камышей и вышли на песчаный берег, густо поросший молодым ивняком. Дальше пришлось ползти довольно долго по зыбким кочкам, тянувшимся до леса. У опушки они услышали неясный шум. Чем дальше разведчики углублялись в чащу, тем явственнее доносились голоса.
Переползая от дерева к дереву, Попов увидел полянку.
И человек пятьдесят французов. Солдаты беспечно валялись на траве: одни спали, другие закусывали, некоторые мирно беседовали, покуривая короткие трубки.
Шагах в тридцати от отряда, с краю поляны, сидел на пеньке совсем молоденький офицер с записной книжкой в руках. Рядом с ним громоздились в козлах ружья, стояли ящики с порохом и патронами, валялись походные сумки.
Попов долго приглядывался к французам. «Вот они, завоеватели, — думал он, — нагло ворвались в чужой край и чувствуют себя полными хозяевами, даже дозор не выставили. Проучить бы вас».
Смелая мысль мелькнула у Саши и по мере того, как он обдумывал, окончательно овладела им. Он подполз к воспитанникам и шепнул:
— Я возьму в плен офицера, а вы караульте ружья: кто кинется к ним, стреляйте.
Александр Андреевич бесшумно подполз к офицеру и, приподнявшись, в упор направил на него пистолет.
— Не вздумайте шевелиться, — повелительно сказал он по-французски, — курок взведен. Опускайтесь на землю. Ну, живее!
Ошеломленный офицер испуганно вытаращил на Попова глаза, а когда тот повторил приказание, — мешком свалился на землю. Дрожа всем телом, француз пополз рядом с инженером.
«Ну и вояка, — усмехнулся Александр Андреевич, — если солдаты в него, отряд можно взять голыми руками». Попов схватил за ворот офицера и поставил его на ноги.
— Слушайте, вы, — сказал он, — идемте к солдатам. Объявите, что отряд окружен русскими матросами и, если не капитулирует, будет уничтожен. Да перестаньте же, наконец, дрожать! Ваша жизнь никому не нужна, в русском плену вы сохраните ее куда лучше, чем в баталиях.
Твердым шагом Александр Андреевич направился к поляне. Офицер плелся рядом, озираясь по сторонам, мучительно ища выхода: «Бежать? Подать знак солдатам? Нет, русский прав, лучше оставаться в плену, чем воевать с этими страшными матросами».
Французский офицер взобрался на пенек:
— Отряд окружен русскими матросами. Мы будем уничтожены, если окажем сопротивление. Стройся в колонну по одному!
Солдаты пялили глаза на офицера, ничего не понимая и не зная, что делать. Только старый наполеоновский капрал с криком «измена!» бросился к ружьям, но тут же упал, сраженный двумя выстрелами. Еще не успело смолкнуть эхо, как грянул пушечный залп, гулко прокатившийся по лесу.
— Ведите солдат к берегу, — приказал Попов.
…Капитан-лейтенант Сеславин, обеспокоенный отсутствием разведчиков, собирался послать на берег матросов, как вдруг из леса потянулась к реке длинная цепь людей в зеленых мундирах и красных брюках. Через полчаса французы со всем их вооружением и припасами были погружены на канонерскую лодку.
Судно развернулось и легло на прежний курс. Сеславин приказал привести на мостик пленного офицера. После допроса он поинтересовался, знает ли офицер о первоначальном плане Наполеона.
— Вы говорите о плане морского вторжения? — спросил удивленно пленный. — Откуда вам известно? Ведь его держали в секрете.
— Мосье, задаю вопросы я, а вы только отвечаете, — обрезал его Сеславин. — Итак, почему ваш император не решился воспользоваться канонерскими лодками для похода на Петербург? Может быть, ваш флот не был подготовлен к встрече с русской эскадрой?
— Не знаю, господин капитан. Французский флот очень сильный… Но у нас, к сожалению, нет таких адмиралов, как господа Ушаков и Сенявин.
Пленного увели. Сеславин задумчиво прошелся по мостику и стал рядом с Поповым, наблюдавшим в подзорную трубу за берегом.
— А вы, Александр Андреевич, что думаете по этому поводу?
— По-моему, французик прав.
— А разве тысяча наших вымпелов и среди них такие, как стотридцатипушечный «Благодать», стодвадцатипушечный «Храбрый», стодесятипушечный «Гавриил» не грозная сила?