— Я знаю, господин поручик, что прошу о невозможном. Даже в первоклассном адмиралтействе нельзя было бы восстановить корабли в столь короткий срок. Я буду зам весьма благодарен, если хоть половина судов войдет в строй.
— Ваше превосходительство, все, что будет в моих силах, я сделаю, — заверил Попов. — Мы будем работать день и ночь.
Поврежденные корабли отвели в небольшую бухту, облюбованную Александром Андреевичем. Здесь уже кипела работа. Десять молодых помощников Попова заканчивали постройку примитивного, но удобного эллинга, приготовляли лес, смолу, пеньку и другие материалы. Попов распределил по бригадам матросов с ремонтирующихся кораблей и поставил во главе каждой бригады воспитанника училища. Работа закипела с новой силой.
Ранним утром 21 августа все поврежденные корабли были отремонтированы и заняли свои места на рейде для участия в бою.
Адмирал Грейг в присутствии штаба флотилии обнял корабельного мастера, от души поблагодарил его за неоценимую услугу флоту. По представлению адмирала, Попов был награжден орденом св. Владимира, а ученики — медалями «За храбрость».
Данциг пал. Из Германии бои перекинулись во Францию, а 30 марта 1814 года русские войска вступили в Париж.
5
Армейские части возвращались на родину на кораблях во итого флота.
Возвратились в Петербург и канонерские лодки. Александра Андреевича с учениками встречало все училище корабельной архитектуры во главе с Гроздовым. Встреча была теплой, торжественной и растрогала корабельного инженера до слез. Счастье его омрачило только отсутствие профессора Гурьева, умершего после тяжелой болезни еще в прошлом году.
Вечером на банкете, данном преподавателями училища в честь Попова, корабельный мастер Разумов попросил Александра Андреевича поделиться своими планами на будущее.
— С удовольствием расскажу вам о них, — откликнулся Попов, — только ведь вам надоест слушать. Планов у меня много. Родное училище я, конечно, не оставлю до конца своей жизни. Вместе с тем я задумал усовершенствовать петербургские верфи, возвести в Новом адмиралтействе крытый кирпичный эллинг со специальным оборудованием, пригодным для строительства не только парусных судов, но и пароходов. Я мечтаю создать могучие океанские корабли, и первый из них я назову «Россия». Благодаря новым обводам его подводной части и в особенности кормы, которую, в отличие от современных, я мыслю спроектировать круглой, этот корабль будет самым быстроходным и мореходным во всем мире. Помимо того, меня обуревает желание написать две большие научные работы. Одна будет называться «Гидростатическое исследование о спуске кораблей на воду», а другая — «Аналитическое исследование о прогрессике, употребляемой в корабельной архитектуре».
Когда Александр Андреевич закончил свою речь и все подняли бокалы за выполнение его желаний, директор училища Лебрюн с шумом встал и вышел за дверь.
Сумрачный, злой приехал он к своему другу Траверсе. На вопрос маркиза, что его огорчает, Лебрюн ответил вопросом:
— Помните, маркиз, Александра Попова, молодого корабельного мастера, которого вы представляли императору?
— О да! — воскликнул Траверсе. — Этот мальчишка чуть-чуть не испортил мне выгодного дела. Плохо пришлось бы ему, если б моя гувернантка, одумавшись, не повела себя благоразумно. Я услал Попова с канонерскими лодками, в надежде, что он больше не вернется в Петербург.
— Надежда ваша не оправдалась, маркиз. Он уже здесь. Сегодня я присутствовал на банкете в его честь. У него голова полна грандиозных планов. Этот молодой человек далеко пойдет, если мы с вами его не остановим.
— А зачем вы его приняли, мосье Лебрюн, на прежнее место?
— У меня не было оснований отказать ему в должности. У него — друзья, и они подняли бы шум.
— Чепуха! Теперь я никого не боюсь. Прошло то время, когда я должен был считаться с известными кругами. Попова необходимо надолго отправить из столицы. Подберите ему какую-нибудь мелкую работу в провинции и сделайте это возможно быстрее.
Всю неделю после приезда Александр Андреевич предавался отдыху, гулял с Наташей в окрестностях Петербурга и с наслаждением вдыхал воздух родного города.
В один из этих дней Поповы вернулись домой позже обычного. На лестничной площадке их встретил фельдъегерь, вручивший Александру Андреевичу пакет из министерства.
С бьющимся сердцем Попов сломал сургучные печати. Каково же было его негодование, когда он прочел приказ министра немедленно отбыть в Астрахань и вступить там в должность смотрителя над сараем, в коем хранится барка Петра Первого! На сборы давалось три дня, задержка грозила высылкой из Петербурга к месту назначения по этапу, а отказ от должности — отдачей под суд.