— Женя, это бред. Прислушайся, что ты несешь! Ты не в себе! — Панферов снова попытался вмешаться и тут же снова оказался под прицелом.
— Заткнись! Просто заткнись! — выкрикнул Женя с необыкновенной злобой.
Не знаю, откуда вдруг во мне взялись эти безрассудство и смелость. Возможно, я была уверена, что Женя не посмеет навредить мне и что мой вид сразу успокоит его. Я уверенно подошла к Жене сзади.
— Женя, — мягко сказала я и положила ему руку на плечо.
Он подпрыгнул, как ошпаренный, резко развернулся и, не разобрав, кто перед ним, ударил меня стволом. Удар пришелся в висок, и он вспыхнул болью. Я схватилась за место удара и почувствовала на ладони что-то теплое. Посмотрела на Женю, считая, что он одумается и почувствует себя виноватым.
Он действительно какое-то время ошарашенно смотрел на меня, не понимая, как так получилось, что он меня ударил. А затем его лицо поменялось. Выражение лица стало еще безумнее. Глаза пылали ненавистью ко мне, губы исказила гримаса злобы. Гневно и тяжело дыша, он поднял на меня пистолет и упер дуло мне в лоб.
Мне стало ужасно страшно. Я чувствовала, как его рука дрожит ― холодный металл ритмично стучал мне по лбу.
— Женя, что ты творишь? Это же я.
— А чем ты лучше них? — Женя прищурился. — Ты такая же и даже хуже.
— Никто из нас не виноват в смерти твоего отца. Ты просто сильно расстроен, — я пыталась говорить так, чтобы голос звучал ровно и мягко и избегала терминов вроде «сумасшедший», «безумный», «психически не здоров». — Тут у каждого найдется алиби на тот вечер. Вот Рома, например, был на тренировке в бассейне, и его тренер может подтвердить. Ира ездила с родителями к родственникам. Таня и Карина были в торговом центре. — Чужие алиби я придумывала на ходу. Но Жене мои слова показались убедительными. ― Разве я тебя когда-нибудь обманывала?
Женя колебался.
Я воодушевилась и дотронулась до его ладони. Сердце гулко колотилось. Я мягко опустила его руку с пистолетом вниз. Он не сопротивлялся, выглядел растерянным, напуганным.
— Я хочу тебе помочь.
— Давай уйдем, — прошептал он.
— Хорошо, давай.
— Только ты и я. Давай уедем куда-нибудь. Отсюда, навсегда.
Женя смотрел только на меня и будто больше никого не видел. Казалось, он забыл, как и зачем тут оказался и не замечал, что мы стоим в центре толпы, а все на нас смотрят.
— Мы подумаем об этом, когда выйдем на улицу, — осторожно сказала я так, чтобы не выдать откровенную ложь. Ложь Женя чувствовал. — Пойдем на улицу, тут очень жарко. Дай мне его, ну же.
Как послушный ребенок, Женя протянул мне пистолет. И как только он оказался в моих руках, на Женю накинулись несколько человек и скрутили.
Почувствовав себя преданным и посмотрев на меня с глубокой обидой, он закричал:
― Двуличная тварь! Ненавижу тебя! Ты хуже их всех! Гори в аду! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Пока Женю скручивали и привязывали к стулу собачьим поводком, он кричал мне еще много обидных вещей. Но я ничего не слышала: Север, встав сзади, закрыл мне уши ладонями, за что я была ему очень благодарна.
Север позвонил своим родителям, они сорвались с работы и скоро оказались дома. А следом вызвали и полицию.
Оказалось, пистолет был не настоящим. Это муляж, который Женя купил по интернету.
Вся школа вскоре знала о том, что произошло.
Никакой ответственности Женя не понес, вот только школа отказалась принимать его назад, пока он не пройдет обследование в психиатрической клинике. Насколько я знаю, он пробыл в клинике месяц, а затем перевелся на домашнее обучение. И вот с этого года он решил вернуться в школу и его приняли. Мне кажется, учителя сильно жалели его. Человеку в другой ситуации после подобной проделки вряд ли позволили бы вернуться в школу.
С той вечеринки я не общалась с Женей, хотя он первое время часто слал мне сообщения, в которых то просил прощения, то называл меня предательницей. Я не ответила ни на одно.
В своем последнем сообщении Женя написал:
Мне очень жаль за все, Сань.
Если хочешь знать, меня исключили.