— О-хо-хо, еще и тещу приплели… Завод, говоришь… А большой?
— Да нет. Человек двести работает.
— Интересно… Тут у меня всякие мысли о приватизации бродят. Надо на этот заводик подъехать. Бусы их меня мало интересуют, а вот помещения… Сегодня вторник… Договорись на четверг о встрече с директором. Мы с Юрой к нему подъедем. Если производство достойное, то я его лучше, чем ты, заинтересую. Бусы — это чепуха. Возможен иной расклад…
— О чем ты?
— Рано говорить. Надо сначала с директором пообщаться. Юру запустим на производство, пусть бусы изучает. Чем черт не шутит… Вдруг там действительно что-то уникальное и Юре это поможет вылезти из такой же проблемы, что и у тебя.
— Ты и Юрино производство хочешь закрыть?
— А что делать? Я деньги печатать не умею! Я их с трудом зарабатываю и, как ни обидно, слишком легко теряю. Социализм кончился, каждому по потребностям никто не дает. Да и вообще никто ничего не дает, только пытается отнять. Кроме тебя, это, по-моему, все давно поняли. Благотворительность — благородное дело, но у нас на нее нет средств. В будущем — посмотрим. А сейчас не до жиру, быть бы живу.
— Значит, то, чем я занимаюсь, благотворительность… Жир… Может, мы иждивенцы?
— С моей позиции, к сожалению, да. Вы отвлекаете средства и время. И первое, и второе можно использовать намного эффективнее. За период оборота по твоей деятельности можно сделать четыре-пять оборотов по линии Серафимы, а на каждом обороте прибыль выше, чем у тебя. Подумай и не обижайся. Кроме того, домашних забот у тебя полно, а ты им не уделяешь достаточно внимания…
— Так бы и сказал, что в этом причина. А то оборот, прибыль…
— Все в жизни взаимосвязано. Вот опять мне приходится есть магазинные пельмени. Скоро язву желудка наедим. А готовить домашнюю пищу тебе некогда. Наташка после школы неизвестно где околачивается. В доме бардак. Я тут брюки сам гладил. Рубашки в прачечную сдаешь, их там портят — пуговицы отрывают, воротники ломают. Ты даже об этом не знаешь. Наташка мне пуговицы пришивает… В общем, хватит. Дебатируй со своими прежними приятельницами. Если исключить Лену, которая со мной в Венесуэлу ездила, все остальные такие же, как ты…
— Какие — такие?
— Активные бездельники. Спиногрызы.
— Ах ты!.. — бросив со звоном вилку на тарелку, взвизгнула жена и выбежала из столовой, громко хлопнув дверью.
«Раньше себе такого не позволяла, — подумал Родик, с ненавистью протыкая вилкой пельмень. — Что-то я упустил, занимаясь этой проклятой коммерцией. А может, так и должно быть. Развестись, что ли? Наташку жалко. Однако чему быть, того не миновать…»
Размышлять дальше на все чаще приходящие в голову фаталистические темы Родику не хотелось. Взяв со стола бутылку пива, он переместился в любимое кресло и увеличил громкость телевизора. Транслировалась программа «Время», содержание которой Родика совершенно не интересовало. По привычке он ждал прогноза погоды, после которого, пропустив мимо ушей спортивные новости, можно было сквозь полудрему посмотреть какой-нибудь старый фильм. Сегодня имелась надежда досидеть до его конца, поскольку обиженная жена если и появится, то лишь для того, чтобы убрать со стола. Наташа же из солидарности с ней устроится спать в спальне, в лучшем случае пожелав папочке спокойной ночи.
37 глава
Наш путь начертан нашими склонностями и способностями.
В новом офисе Родик решил не делать отдельных кабинетов ни для себя, ни для других сотрудников. Он теперь состоял всего из двух комнат. В одной размещались сотрудники, включая Родика и Михаила Абрамовича. В другой, не жалея средств, оборудовали переговорную зону, где предполагалось проводить совещания, собрания и различные конфиденциальные мероприятия. Такое новшество диктовалось как соображениями экономии, так и изменением деятельности.
Сегодня в помещении было непривычно людно. Юра читал газету и ждал, пока Родик освободится, чтобы ехать на завод по производству стеклянных бус. Взятая на работу бухгалтер о чем-то беседовала с Серафимой. От Саши приехал курьер, с пачкой документов он ожидал распоряжений. Родик, возбужденно вращаясь на кресле, обращался то к Ключевскому, сидевшему с видом страдальца на краешке стула, то к Михаилу Абрамовичу.
— Ситуация на Павелецкой-товарной — дикая! Вашим гарантийным письмам, Вадим Николаевич, никто уже не верит. Вы должны четко понять, что денег, которые вам обещают несколько месяцев, нет и не будет. Прекратите тешить себя иллюзиями! Последняя наша надежда на болгар, но и она тает на глазах. Думаю, что в течение недели с ними все прояснится. Дай бог, чтобы что-то выгорело. Сейчас вместе с Михаилом Абрамовичем берите ноги в руки — и на Павелецкую. Делайте что угодно, но продлите хранение хотя бы дней на десять. В конце концов, Вадим Николаевич, заплатите им еще что-нибудь. Я вам предлагал оформить кредит. Что вы тянете?..