- Я ж предупреждал! - в отчаянии воскликнул Петрунеску.
- Видимо, кто-то подложил мину, - продолжил Донич.
Я наверняка знал кто. Хороший подарок приготовил мне "тестюшка". Альбину же либо забыл предупредить, либо не счел нужным. А Скородумов уговорил поехать на моем подарке.
- А что со Скородумовым? - поинтересовался я.
- Тоже насмерть.
Вот теперь уж точно: "Жадность фраера сгубила". Насовсем...
- Куда едем? - спросил я, сбавляя скорость.
Петрунеску будто не слышал, нагнув голову, сидел отрешенно и подавленно. Похоже, даже всхлипнул. И мне, перенесшему столько мук, стало его жаль: Альбина - его любовь, радость, надежда - так нелепо погибла. От его же рук. Мину он заложил видимо вчера утром, когда мы заезжали к нему домой. Хотел в последний раз продемонстрировать передо мной свое благородство: отпустить со своим подарком, чтобы навеки похоронить тайну своих преступлений...
- Босс, возьми себя в руки, - напомнил Руссу. - Потом отомстим, а сейчас надо думать, что делать дальше.
Петрунеску поднял голову. Молча вылез из машины и пошел в сторону аэропорта. Мы ждали его минут десять. Наконец вернулся.
- В Варкулешты! - приказал властно и решительно прежним командирским голосом.
Мне показалось, что я ослышался, и переспросил:
- В военный гарнизон?
- Да. Прямо на аэродром.
Что он задумал?.. Выходит, я не ошибся, что видел капитана, летчика с "Пчелки", в Варкулештах... Но если в аэропорту все самолеты под охраной, то на военном... Хотя как сказать... Некоторые наши командиры как раз в такое напряженное время проявляют беспечность... И спросить у Донича ничего нельзя... А Петрунеску и впрямь президент хитрости: на всякий непредвиденный случай у него всегда находится непредвиденный вариант...
В гарнизоне было тихо и спокойно. Лишь в немногих окнах горел свет. Петрунеску ориентировался здесь, как в собственной вотчине: приказал ехать на аэродром со стороны штаба, откуда всегда въезжали служебные машины.
Въезд, как говорится, открытый всем ветрам: даже без шлагбаума, и не охранялся и на этот раз. Лишь у самолетов и командно-диспетчерского пункта маячили тени часовых - начинало светать.
Стоянка обтянута колючей проволокой, и мы покатили по дороге вдоль этого "непреступного" забора.
По тому, как смело действовал Петрунеску, я догадался, что босс звонил из аэропорта в гарнизон и договорился с кем-то, возможно с самим Вайкулевичем, о чем-то. Возможно теперь я и получу ответ, брал ли командир взятки.
У поворота к КДП дорогу перекрывал шлагбаум. У него не было даже запора - просто предупреждение для порядочных и дисциплинированных водителей, чтобы сбавили скорость, а посторонние не заезжали.
Петрунеску приказал Саракуце выйти из машины и поднять шлагбаум. Мы подъехали почти вплотную к часовому у КДП. Тот, завидев военный газик, принял нас за высокое начальство и нажал кнопку вызова дежурного.
- Мотор не выключай, - приказал Петрунеску и вместе с Саракуцей вылезли из машины.
К нам из КДП вышел подполковник Вайкулевич и дежурный, молоденький лейтенант с красной повязкой на рукаве.
Вайкулевич протянул руку Петрунеску, сказал с улыбкой:
- Чего не спится вам, Иона Георгиевич, в такую чудесную, тихую ночь?
- А потому и не спится, дорогой Василий Петрович, что ты не выполняешь своих обязательств. Где самолет, за который я тебе заплатил аванс в три раза больше, чем сама "Пчелка" стоит?
- Вы же знаете обстановку - все полеты запрещены.
- Это не моя проблемы. Мы договорились - по первому требованию. Скажи, Петрунеску тебя подводил?
- Не подводил, Иона Георгиевич. И спасибо, что всегда выручал.
- Из спасибо мешка не сошьешь, как говорят у нас. - Петрунеску нервничал и говорил с сильным акцентом. - Я тоже пошел против закона, доставая тебе деньги, чтобы ты вовремя платил летчикам. Почему государство вас не обеспечивает, не спрашивал. А ты... Где летчики с "Пчелки"?
- Их полчаса назад арестовали.
- За что?
- За то, что хотели улететь самовольно.
- Вот видишь! Летчики хотели, а ты... Кто их арестовал?
- Я, - твердо ответил Вайкулевич.
- Ты? - удивился Петрунеску, и глаза его сверкнули злобой. - Тогда сам повезешь нас туда, куда я прикажу.
- Не повезу, Иона Георгиевич, - Вайкулевич предусмотрительно положил руку на кобуру пистолета. В ту же секунду Саракуца так ловко и сильно ударил подполковника по голове, что Вайкулевич пошатнулся и... оказался в машине. Его тут же обезоружили. Лейтенант бросился было в здание КДП, но Саракуца подставил ему ножку и уже лежачего проткнул ножом.
- Гони к самолету! - крикнул Петрунеску, вскакивая с Саракуцей в кабину.
"Пчелку" я увидел невдалеке слева, когда выехал на рулежную дорожку. Она стояла расчехленная, видимо и в самом деле подготовленная к полету. Около неё ходил часовой. Мчавшийся прямо на него газик не обеспокоил солдата - тоже решил, что едет начальство.
Не успел я затормозить, как Руссу выпрыгнул из кабины и с ходу ударил часового прикладом автомата по голове. Тот, охнув, повалился на землю.
- Быстро в самолет! - приказал мне и Доничу Петрунеску, вытаскивая за шиворот Вайкулевича. - Помоги! - крикнул Саракуце. - Его тоже в самолет.
Но дверь "Пчелки" оказалась закрытой. Руссу ударил по замку прикладом, но дверь не подалась.
Я всегда восхищался прозорливостью и отменной реакцией Петрунеску. И на этот раз он догадался, где искать ключ: стал обшаривать карманы подполковника. И нашел. Кабина была открыта.
А на аэродроме уже подняли тревогу. Часовые подняли стрельбу, к самолету бежали люди.
- Прикройте! - приказал Руссу и Саракуце Петрунеску - у них были автоматы.
Вайкулевич все ещё был в шоке. Я с Доничем помогал боссу втаскивать командира в салон самолета. Петрунеску вдруг прыгнул вниз, к газику, и притащил оттуда свой драгоценный чемодан.
Внизу трещали автоматные очереди. Петрунеску ударил по лицу Вайкулевича, приставил пистолет к его виску.
- Или ты полетишь, или...
- Не надо, - остановил я босса. - Я полечу.
Вайкулевич открыл глаза. Глянул на меня. Сколько в его взгляде было презрения! И я ничего не мог ему объяснить...
- Присмотри за ним! - крикнул я Доничу.
Босс пошел за мной в кабину. А я в страхе думал о том, что если с самолета снят бортовой аккумулятор, нам не взлететь, и всем будет крышка: в такой неразберихе трудно разобрать, где свой, где чужой.
К счастью, аккумулятор оказался на месте. Я запустил один двигатель, второй. Крикнул боссу:
- Прикажите убрать из-под колес колодки!
Он кивнул и послушно пошел выполнять команду.
По кабине хлестнула автоматная очередь. Я видел, как Донич повалил Вайкулевича на пол. Упал и Петрунеску, ползком двинулся к люку. На его призыв видимо никто не откликнулся, и он сам спустился вниз, убрал колодки. Как только он вновь появился в салоне, я дал газ. "Пчелка" рванулась с места.
Петрунеску прибежал ко мне.
- А Руссу и Саракуцу?
- Без их прикрытия нам не взлететь.
Он понимающе кивнул.
- Закройте люк, я приторможу.
Он оказался послушным и толковым "бортмехаником".
- Курс на запад, на Бухарест, - сказал он.
Я двинул рычаги управления двигателями вперед до упора, "Пчелка" стремительно стала набирать скорость. На востоке уже алела заря. Прекрасная, радующая глаз заря!
Когда аэродром и опасность остались позади, в кабину пришел Петрунеску, тоже возбужденный и радостный. За ним - Донич. Я выглянул в салон и увидел сидящего в кресле со связанными руками Вайкулевича.
- Так ему будет спокойнее, - с усмешкой пояснил Петрунеску, перехватив мой взгляд. Вдруг глянул на компас и схватился за пистолет. - Ты почему курс на восток держишь?
Грамотный, и в штурманском деле разбирается!
- Тихо, Барон, - приставил ему к виску пистолет Донич. - Курс туда, куда надо...
Через час я приземлил "Пчелку" в Одесском аэропорту.