Он думал, что тогда, на скамейке в саду, ему показалось. Что Хогарт не стоит того, чтобы нарушать созданные им же самим принципы: не связываться с убогими, не жалеть слабых, не притрагиваться к Хогарт. Но не мог сдержаться и это пугало.
Кириан ощущал её сладкий вкус, запах, мягкость волос, нежность бледной, почти прозрачной кожи. Чувствовал под подушечками пальцев позвонки на её спине.
И будто добивая, снова стон. Тихий, протяжный. Ей нравилось то, что он делал. Это было неправильно. Это было чертовски приятно.
За дверью послышались голоса, смех и топот ног. Хогарт дёрнулась, прикусив его губу. Он почувствовал металлический вкус крови во рту. Ощупал языком ранку, наблюдая за тем, какими огромными стали глаза Хогарт. Два долбанных океана. Только насыщенно зелёных, чего, конечно, в темноте не было видно.
Кириан сам отошёл. Её руки, что до этого сминали его плечи и волосы на затылке, безвольно упали по бокам.
Он заметил, как у неё стучат зубы. Хогарт напугана. Как и он сам. Что произошло с ними? Да, они повзрослели. Нет уже тех детей, что из вредности подбрасывали друг другу тянучку в кровать или портили тетради. Но это же не повод, блять, целовать её? Это не та причина, чтобы она с таким ужасом смотрела на него. Словно он чудовище, сожравшее её семью прямо у неё на глазах. Кириан был кем-то гораздо хуже. Он был тем, кто посягнул на эту чистоту.
- Неужели ублюдок Мак’Алан такой херовый учитель?
Кириан поразился тому, насколько холодно и едко прозвучал его голос. Будто не он только что сходил с ума от поцелуя с ней. Словно всё происходящее лишь его воспаленная фантазия.
Она молча продолжала смотреть. Обняла себя за плечи, закрываясь от него. Поздно, сука! Уже поздно прятаться! Эй, я облизал весь твой рот вдоль и поперёк! Что ты молчишь, дура? Тебе нечего сказать? Неужели я один сгораю от того, что здесь случилось?
Его несло. Злость, стыд, сожаление о мерзких словах, желание повторить, зайти ещё дальше. Внутренности рвало от всей этой груды эмоций. Бесил её потерянный взгляд. Раздражала внезапная тишина. Разочарование было осязаемым с обеих сторон.
- Ты так и будешь молчать, Хогарт? – произнёс громко, хрипло.
Выжидающе уставился на неё. Глазами обшаривая каждый сантиметр съежившейся фигурки, выделяющейся в темноте лишь светлой кожей. Ища хоть какое-то оправдание своим поступкам.
- Такой голодный, что и объедки вдруг сошли за еду?
Голос надломленный, тихий. С несвойственной ему циничностью и жесткостью.
Он образовал у него в груди дыру. Прошёлся по венам, добравшись до сердца и выел его по самые края грудной клетки. Оставил неровные края кожи висеть жалкими ошмётками.
Это ему не нужно.
Боль, вина, жалость.
Пусть забирает себе эти отвратные чувства.
- Ты правильно выразилась, Хогарт. Объедки.
Он торжествующе ухмыльнулся. Засунул руки в карманы и направился к двери, собираясь оставить её здесь одну. Униженную и растоптанную. Но Хогарт ни была бы собой, если бы не рванула наперерез и не хлопнула дверью напоследок так, что осыпалась штукатурка.
В аудитории остался Кириан. Со своей жалкой злостью и каменным стояком.
К счастью, последнее можно было решить встречей с Евой. Пышногрудая блондинка никогда ему не отказывала.
Из кабинета он выходил, насвистывая весёлую мелодию. Дверь закрыл чересчур аккуратно, будто издеваясь над попыткой Хогарт показать свои нервы. Ведь он умеет держать себя в руках.
Глава 16
Блэр заперлась в комнате и рыдала. Ей было совершенно безразлично, вернётся ли сюда Константа. Она испытывала жалость к себе. Кляла себя последними словами за то, что поддалась Фейберу. Ответила ему. Стонала в такт движению его губ.
Первый поцелуй. Прошлый раз можно было не считать. А если и считать, то получается, что второй. И оба с заклятым врагом. Сначала он оскорблял её, а потом она молча приняла его в свой рот. Это вообще нормально?
Вспоминая всё, что случилось в заброшенной аудитории, Блэр не могла понять, почему произошло то, что произошло. Как она смогла допустить это. Фейбер псих, ему простительно. Возможно, он решил таким извращённым способом её наказать. И ведь удалось. Блэр чувствовала себя гораздо хуже, чем после любой из прошлых стычек. Даже со сломанной рукой ей было легче, чем после их поцелуя.