Я прошелся по саду, огороду. Огород упирался прямо в сосновый лес. На краю на одном из углов возвышался гигантский старый раскидистый дуб. Дуб был жив и полон сил. Магическим зрением я не увидел у него ни черноты, ни гнили среди корней и ствола. Наоборот, снизу от корней вверх до самых листочков струились полноводные каналы, по которым текла зеленая «живая» энергия.
Я подошел к нему, положил руку на ствол. Мне показалось, что дерево шагнуло мне навстречу. Ладонь ощутила тепло, идущее изнутри ствола. Подчиняясь необъяснимому порыву, я обнял дерево, прижался к нему щекой, закрыв глаза.
Я простоял так минут пять, наслаждаясь силой, в которую лесной великан окутал меня, словно в одеяло, и пытался наполнить моё магическое ядро своей силой, своей спокойной энергией, своей магией. Только моё ядро и так уже было переполнено. Как только мы въехали в лес, я сразу стал «питаться», поглощая силу леса в себя. Куда уж больше? В дальнейшем, дерево будет моим аккумулятором. Можно из него попробовать сделать даже защитника, несмотря на то, что ему достаточно много лет.
Этот участок с домом стоило купить только из-за одного этого дуба.
— Кстати, где Цветана живет? — вспомнил я, когда мы вышли с участка на улицу. Селифан показал в дом напротив наискосок.
— Давай к ней зайдем, — предложил я.
— Только без Нины Павловны, — сказал Селифан. — Мы пойдем ко мне, а вы с Василием сходите к ней вдвоём, пообщайтесь со старушкой.
Он взял maman под руку и направился к своему дому. Мы же с лесником пошли к ведьме.
Цветана встретила нас у калитки. И я её практически не узнал. От той старушенции, которую я реанимировал, практически ничего не осталось. Даже голос и тот изменился. Нам навстречу вышла невысокая симпатичная пожилая дама в меховой безрукавке на синее модное кримпленовое платье. Волосы были убраны под разноцветную косынку.
— Вырядилась-то, — буркнул лесник. — Как на танцы.
— Я знала, что ты сегодня приедешь, — не обращая на него внимания, сообщила мне она. — В гости зайдешь?
Я поздоровался. Она мне поклонилась, но коротко, словно кивнула.
— Да не знаю, — пожал плечами я. — Вопрос простой. Можем и здесь обсудить.
Ведьма пожала плечами.
— Говори!
— Есть у меня знакомая. Ей 20 лет, у неё есть дар ведьмы…
Цветана напряглась, даже как будто дышать перестала.
— Поучиться бы ей, — продолжил я, не замечая её реакции. — Помочь сможешь?
— Ты это специально? — наконец выдохнула она.
— Что — специально? — не понял я.
— Для ведьмы счастье найти и воспитать ученицу, — дрожащим голосом заявила Цветана, обхватив плечи руками. — Это как дочь родить. Продолжение рода, дела, жизни. А тут ты мне… Ты! Мне! Предлагаешь готовую ученицу. Я и так в долгу у тебя. Что ты попросишь взамен на этот раз?
— Тогда почему у цыганской ведьмы не было учениц? — поинтересовался я, игнорируя её вопрос.
— Они другие, — отмахнулась Цветана. — Они кровью живут, своих в жертву приносят. Так что ты от меня потребуешь?
— Будешь её учить? — повторил я.
— Если дар есть, буду! — твердо заявила ведьма.
— Дар такой же как у тебя, — сказал я. — По цвету один-в-один. Только меньше. Привезу её тебе, посмотришь.
Ну, вот и еще один вопрос решили.
— Меня поражает твоё умение заводить друзей, — сообщил лесник, когда мы возвращались. — Она тебя должна была во враги записать. Ты же её чуть не убил. Ан нет, приняла на себя долг жизни. И сейчас еще одну услугу ей оказал. В должники вогнал.
— Пока не оказал, — отмахнулся я.
— Ну, скоро окажешь, — засмеялся Василий Макарович. — Вот увидишь, при таком раскладе, если ты в течение месяца к ней не привезешь ученицу, она сама к тебе приедет!
— Посмотрим!
— С лесным хозяином накоротке, — усмехнулся лесник. — Я здесь живу лет двадцать уже, а так путём и не сдружился с ним. Да и домовой с банником тебя привечают как своего!
Селифан уже накрывал на стол. Maman сидела на кухне в кресле и зачарованно смотрела, как он искусно раскладывает по тарелкам тушеное мясо, режет сало, самодельные колбасы. Да и обстановка располагала: деревенский антураж, бревенчатые стены, деревянный дубовый обеденный стол, тяжелые стулья-кресла.
— Вот кому-то такой мужик достанется! — заметила она. Селифан повернулся к ней и осклабился:
— Никому! Никто не хочет жить здесь, в глуши. А мне в город… не хочется. Давит он меня!
Я мог поклясться, что он вначале хотел сказать «нельзя». Ну, да, для оборотня город — гибель.
За трапезой (язык не повернулся обозвать этот прием пищи обедом) я сообщил: