— Форма одежды свободная, — сообщила она.
До трех часов я успел сбегать домой, пообедать, помедитировать и переодеться. За Мишкой заходить смысла не было. На нашем празднике жизни он отвечал за техническую часть — настраивал школьную аппаратуру, готовил к дискотеке усилители, подключал колонки. Это была его вотчина.
Обнаружилось, что из всей школы только наш класс пришел на праздник не в школьной форме. К нам тут же подскочила Елена — учитель физики и парторг школы Середина Елена Витальевна, женщина жуткая, жёсткая, а порой и даже жестокая, и со змеиной улыбочкой поинтересовалась нашей формой одежды:
— А почему вы не в школьной форме?
— А нам Нина Терентьевна разрешила переодеться, — с простецкой улыбочкой выдал Андрей.
— Непорядок, непорядок, — Елена сжала губы в нитку, нахмурилась. — Ну, ладно. Не выгонять же вас переодеваться, в конце концов.
— Сука, — прошептал ей в спину Андрэ достаточно тихо, чтобы она не услышала.
К моему большому удивлению дискотека началась концертом, который подготовили шестые-седьмые классы. В спортзале выставили стулья, вперед посадили учителей.
С полчаса нас развлекали песнями, стихами, даже собственного сочинения, юмористическими сценками. Артистам аплодировали от души не только учителя, даже мы, сидевшие на задних рядах и толком ничего не рассмотревшие. Но пели ребята с девчонками от души.
В заключение концерта перед нами выступили две студентки пединститута, которые года четыре назад закончили нашу школу. Их выступления, в основном, свелись к призыву идти учиться после школы к ним, в педвуз. Им похлопали только учителя, да и то чисто из вежливости.
Потом был объявлен перерыв, в ходе которого мы приготовили танцпол — расставили стулья вдоль стен, под чутким мишкиным руководством разместили колонки и светомузыку по залу.
Первым хитом Мишка поставил «Школьный вальс» — ко Дню учителя самое то. Кстати, основная масса педагогов куда-то подевалась. Остались только совсем уже молоденькие учительницы в количестве трёх штук, в числе которых была и та дамочка, недавно не пускавшая меня в школу по причине отсутствия школьной формы. Кажется, её звали Мариной.
Следующей песней Мишка поставил «Школьные годы». Парни и девчонки озадаченно стояли кучками, недоумевая и пожимая плечами. Только Мишка был, как всегда, невозмутим. Репертуар, насквозь политически грамотный и патриотичный, наверняка составляла наш школьный борец за коммунистическую мораль, нравственность и дисциплину Елена Витальевна Середина, исходя из общепринятого принципа два к одному: две песни советских, одна заграничная.
В самом начале «школьных годов» я подмигнул Андрюхе, толкнул его локтем, решительно подошел к Марине и вежливо поинтересовался:
— Сударыня, вы танцуете?
Она испуганно осмотрела меня и невнятно буркнула:
— Нет!
— Отлично! — ответил я. — Тогда пойдемте, поможете мне трактор толкнуть!
— Чего? — молодая учительница удивилась, разве что не подскочила. Она явно не ожидала такого, да еще от ученика.
Я не замедлил рассказать ей анекдот про случай на деревенской дискотеке. Марина хохотнула, вроде как даже смягчилась, но потанцевать со мной по-прежнему не согласилась, сообщив, что они втроём (она осторожно показала глазами на коллег) здесь следят за порядком.
— Обликом морале? — вполголоса поинтересовался я. — Руссо педагого?
Она улыбнулась и кивнула:
— Мюллер спуску не дает!
— Мюллер? — удивился я. — Это кто?
Марина удивленно посмотрела на меня, ответила:
— Елена Витальевна. А вы как её зовёте?
Я улыбнулся, покачал головой:
— Нет у неё прозвища, мы её по имени зовём.
Учительница смутилась от своей откровенности. Тут медленный танец, который так никто и не танцевал, закончился, наступила очередь зарубежки. Мишка врубил своих любимых «Бони М». Аудитория поддержала начинание. Ребята с девчонками перестали подпирать стены, постепенно включаясь в танец. Разумеется, танцевали, кто во что горазд, практически просто дрыгали руками-ногами, пытаясь попасть в ритм.
После «Бони М» снова настала очередь советских песен. Мишка, глумясь над вкусами друзей, врубил «Белый теплоход». Вокруг него стали сгущаться тучи и одноклассники. Мой друг развел руками и показал на бобину магнитофона и цензора — Елену Витальевну.
В зале стали появляться учителя, от которых тянуло винными ароматами. От женщин — слегка вином. От учителей-мужиков запах был более ядрёный — водочный.
Наталья Михайловна, весело улыбаясь, подошла к нашей группе, поинтересовалась, как дела и отошла к своим коллегам, следящим за порядком. Под «Белый теплоход» она тоже танцевать не пошла.