— Да понимаю я, — согласился я. — Хоть чуть-чуть пожить спокойно, силу набрать.
— Силу наберешь! — кивнул старичок. — Значитца так. Дорогу я тебе открою. Прям к дому. Знаю, какой дом смотреть будешь. Хороший дом, добрый. И домовой там есть. Хозяйственный мужичок, обстоятельный, сурьёзный. Только спит он. Как заселишься, разбудишь. Я тебя потом научу, как это сделать. А сейчас сворачивай сюда и езжай по прямой.
— А обратно нам как?
— Обратно соберешься ехать, подъедешь к выезду из деревни, хлопнешь один раз в ладоши и скажешь: «Откройся мне дорожка-дороженька до села Коршева короткая да гладкая». Не забудешь?
— Нет, — улыбнулся я. — Спасибо тебе, Еремеич!
— Ну, всё! — старичок встал. — А то недосуг мне! Спать укладывать зверье надо. А тех, которые зиму зимовать будут, приструнить надобно. Да и самому на зимний покой собираться пора.
Он сделал шаг назад и словно растворился в воздухе. Вот, вроде стоял рядом. Раз и нет. Один только белый носовой платок на пеньке остался. Я мигнул — а платка как не бывало!
Дошел до «уазика»:
— Поехали! Сворачивай в лес.
Василий Макарович послушно завернул машину в лес.
— Ну, как тебя Еремеич встретил? — поинтересовался с непонятной подначкой лесник.
— Нормально. Добрый он дядька! — отозвался я.
— Вот как? — хмыкнул лесник. — Двух мужиков с месяц назад в болото завёл. Так и ухнули, только топоры и остались.
— Вы про кого? — заинтересовалась maman.
— Да про лешего, — ответил Василий Макарович. — Про лешего местного.
— Он не леший, — поправил я. — Он лесной хозяин.
Лесник отмахнулся:
— Мы с ним после того случая, разругались вдрызг. Не по заветам он поступил. Наказать лесорубов мог, но в трясину заводить никаких прав не имел.
Мы проехали метров пятьдесят, не больше. Среди деревьев нарисовался просвет, а потом и дома показались. Точнее, один дом, усадьба целая, размерами не меньше, чем у лесника. И вокруг двухметровый забор из плотно пригнанных к друг другу досок.
Василий Макарович остановил машину, нажал на клаксон.
— Слушай, как это мы так быстро доехали? — удивилась maman. — Только-только от Коршево отъехали, а тут раз и в Кочарах! Чудеса да и только!
Калитка открылась, к машине вышел Селифан. Мы вышли ему навстречу. Он раскинул руки, крепко обнял меня, поклонился maman. Она смутилась и даже покраснела, когда он ей церемонно поцеловал руку.
— Ну, что вы?
— Сначала, думаю, за стол? — предложил оборотень.
На удивление он был чисто и аккуратно одет, причесан и совсем не напоминал того мужика из багажника, которого пришлось спасать пару месяцев назад. Даже шляпу нацепил с широкими полями, как в фильме про ковбоев.
— Давайте сначала посмотрим дом, а потом уже сядем за стол и обсудим все моменты, — ответила maman.
— Как скажете, сударыня, — согласился оборотень. Маман даже смутилась.
До дома, ну, практически тоже усадьбы, только поменьше, идти было совсем недалеко. Прошли всего пару участком с развалившимися срубами, когда-то бывшими домами, а теперь заросших до непроходимой чащи бурьяном да кустами.
Потом мы упёрлись в покосившийся забор. Кое-где он еще держался, а кое-где лежал на земле. Подгнившие столбы не выдержали испытание временем. Вокруг тоже всё заросло, но пока только бурьяном, а не порослью деревьев.
Квадратный дом-сруб 8 на 8 метров стоял недалеко и выглядел, честно говоря, совсем не презентабельно. Бревна, хоть и толстые, не обхватишь одному, уже почернели от времени. Зато крыша была цела. Целы были и окна, забитые для сохранности фанерными листами.
Ступени крыльца, конечно, подгнили. Мы кое-как взошли на террасу. Селифан достал ключ, разомкнул амбарный навесной замок, с трудом открыл дверь. Мы вошли внутрь. Тут же зажегся свет — бывший хозяин успел даже провести сюда электричество!
Внутри вид был получше. Бревна выглядели почище, щелей между ними не было. Полы «черновые» — доски-горбыль, на которые в будущем предстояло настелить нормальные доски. Посередине дома была выложена печь-голландка. От неё отходили деревянные перегородки, делившие дом пополам. За печью хозяин, видимо, запланировал сделать то ли горницу, то ли спальню. А у двери — кухню, столовую и прихожую одновременно.
В общем, перепланировку делать обязательно. Вместо горницы спальни — две спаленки для меня и maman. Прихожую придется подстраивать. Нечего на кухню грязь с улицы тащить!
Я кивнул Селифану, дескать, всё осмотрел, пойдем на улицу.
Он показал нам небольшой, размером 5 на 5 бревенчатый домик с мансардой на сваях:
— Здесь бывший хозяин жил. Там у него, — он показал рукой на покосившиеся постройки чуть дальше. — Два сарая и коровник. Когда он помер, его сын мне корову просто так отдал.