— Господин директор... а Камень?! Что с Камнем?! — По статусу Героя и Всеобщего Спасителя мне обязательно проявлять озабоченность самочувствием совершенно постороннего человека... Вот и проявляю.
— Я боялся не за камень, мой мальчик, а за тебя... — ага, и в это тоже верю, — твой героизм чуть было не убил тебя. На один ужасный момент я подумал, что так и случилось. Ну а что касается Камня, так он уничтожен.
— Уничтожен? — Представление должно продолжаться! — Но ваш друг... Николас Фламель...
— Так ты знаешь о Николасе? Ты хорошо подготовился, верно? Ну что ж, мы с Николасом немного поболтали, и решили, что так будет лучше всего. — Ага... и я даже слушал часть вашей "болтовни". Но вам об этом знать — не обязательно.
— Но это означает, что он и его жена в итоге умрут, так? — Беспокойство и даже легкая паника... Если моих актерских данных хватало для общения с Инквизиторами Империума, то, надеюсь, и тут хватит.
— У них есть достаточно Эликсира, чтобы привести все дела в порядок, ну а потом, да, они умрут — Ага... Стараетесь повесить на несчастного ребенка еще и чувство вины за смерть незнакомого человека? Ню-ню.
— Ох! Но...
— Такому молодому человеку, как ты, уверен, это кажется невероятным, но для Николаса и Перенеллы это все равно что отправиться в постель после долгого, очень долгого дня. — Ага. И именно поэтому Николас Фламель запасся еще несколькими камнями. Видимо, для особенно сладкого сна. — Впрочем, ладно... У нас есть и еще о чем поговорить...
— ?? — Заинтересованно смотрю на директора.
— Знаешь, один раз в год я получаю информацию о состоянии твоего счета... — Упс! Как все интересно!
— Вы — мой опекун? Но тогда почему...
— Нет-нет! По закону твои опекуны — семейство Дурсль. Но как председатель Визенгамота я могу наблюдать за счетами в Гринготтсе тех сирот, у которых нет опекуна в магическом мире. Это — обычная мера предосторожности.
— Гарри! Не может такого быть! — Вопль Миа по связи только что не оглушал.
— Точно. Не может. — Это уже Драко. — По закону доступ к счетам несовершеннолетнего имеют только он сам и его опекуны. И никто больше. Но почему он так явно врет?
— Видимо, предполагает, что я не доживу до возраста, в котором смогу задать нужные вопросы, и, главное — добиться к этим вопросам ответов.
— Как это — не доживешь? — Надо же, какая слаженная у меня команда. Почти синхронно. Сбрасываю в ответ свои знания и представления о природе столь знаменитого шрама и предположения о том, как господин директор намерен эту проблему решать. На несколько минут мои подопечные замолкают, что позволяет спокойно ответить директору, не отвлекаясь на посторонние разговоры. Впрочем, на последнюю его реплику я ответил исключительно вопросительным взглядом.
— Ты в этом году потратил довольно много денег.
— Боюсь, без этих трат мое существование в волшебном мире было бы... некомфортным. — Раз уж все равно спалился перед "драконологом", разыгрывать совсем уж безмозглого и беспомощного ребенка уже нет смысла.
— Конечно, я понимаю, что носить легкую сумочку — приятнее, чем тащить тяжеленный чемодан. Но зачем тебе ДВЕ такие сумки? — Старик честно разыгрывает непонимание. Нет уж. В то, что Вы не знаете, кому досталась вторая купленная сумочка — извините, НЕ ВЕРЮ! Ну, да ладно.
— Понимаете, господин директор, до приезда в Хогвартс у меня не было друзей, которым я хотел бы дарить подарки — Вашими стараниями, между прочим, но об этом промолчим, — не говоря уже о деньгах, на которые эти подарки можно было бы купить, — нет, если очень надо, я и без денег обойдусь, но это, опять-таки, не при опоре Света. — Но теперь у меня есть и друзья, и деньги на подарки. Так неужели я не могу... — И глаза пожалобнее. Ребенок, все-таки.
— Конечно, можешь. Просто я хотел бы тебя предупредить, чтобы ты был поосторожнее. Все-таки, сейф твоих родителей — отнюдь не бездонный. И ты рискуешь тем, что потратишь слишком много — и не сможешь закончить последние курсы в Хогвартсе. Оплата пансиона встает в немалую сумму. — Ага. И в это тоже верю. Уж простите, директор, но и читать и считать я умею. И то, что все суммы, изъятые мной из сейфа, уже перекрыты поступлениями — знаю ничуть не хуже Вас.