— Большое спасибо, Лариса Михайловна, согрели мои внутренности горяченьким, — поблагодарил Сытин.
— Тоже мне горяченькое! – фыркнула Богданова, — Зря вы, Андрей Сергеевич, от фрикаделек отказались. Они у меня очень вкусные!
— Не сомневаюсь! Но потехе час, как говорится, а делу… Дело мне нужно, тридцатилетней давности. Отыщите, Лариса Михайловна?
— А как же, Андрей Сергеевич! У меня тут, как в аптеке, всё чётко! Кого вам нужно?
— Киселёва посмотрите, 1986 год,
— Киселёва? Почему вы о нём вспомнили? — смутилась Богданова.
Вид у толстухи такой, словно застигли её врасплох за нехорошим занятием. Сытин тоже немало был удивлён. Тот, кому приходится работать со старыми бумагами, зачастую, уравновешенные, если не сказать, полусонные, люди. История — она суеты не терпит. Куда торопится? Всё уже сделано, совершено, никого ловить не нужно, сиди, да читай старые дела, будто детективы.
— А вы это дело помните? — спросил следователь.
— А я это дело наизусть знаю! — отчеканила Лариса.
— ?
Богданова повернулась к Андрею боком, изумив его торчащими огромными буферами. Лифчик у неё не просто размером с чехол для вертолёта, там ещё должны быть подпорки, чтобы держать такую махину на весу. Не дожидаясь расспросов, Богданова расставила все точки над «и».
— Учились мы вместе с Таней Бекетовой. В параллельных классах, правда, но я её помню.
— Бекетовой?! Речь же идёт про Киселеву…
— Киселёвы родители её. А у Тани фамилия Бекетова! — стояла на своём Лариса, — Я это дело от корки до корки вызубрила, когда сюда на работу устроилась. Тухляк какой-то! Не могла Светка Крымова убить Таньку. Света, конечно, девчонка боевая была, но, чтобы убить!
— Постойте, раз уж вы всё знаете, кто тогда убил?
Часть 3.3.
Похоже, Сытин ошибся насчёт скучности данного дела. С каждой минутой всё интересней и интересней становится.
— Не знаю. Все подозревали Светку. Но это не она, точно!
— А что сама Света говорила? — поинтересовался Андрей у свидетеля прошлых событий.
— Ничего. Она пропала. В тот же день, когда умерла Таня.
— Может, и её тоже убили?
— Может. Только труп её так и не нашли. Все решили, что Света зарезала соперницу и сбежала.
— Её зарезали?
— Истыкали. Отвёрткой. Сорок три дырки сделали в девочке. Вот не лень кому-то было! Каким же извергом надо быть, чтобы так истязать ребёнка перед смертью?! Представьте, чтобы тринадцатилетняя девочка дырявила отвёрткой ровесницу! Психопат это, скорее всего, из больницы сбежавший. Из психушек периодически выпускают больных, типа, вылечился, на побывку к родственникам. Зачем они это делают?! У меня две дочери. А если бы такой вот урод на них напал?! И не посадишь, больной потому что! Убивать ему можно, а в тюрьме сидеть нельзя! — возмущалась Богданова, ковыряясь в коробке на стеллаже.
Сытин согласен с Ларисой, готов подписаться под каждым её словом. Действительно, если нельзя посадить в тюрьму, значит, нужно запереть в доме для умалишённых пожизненно! Никто не вылечивается до конца. Смирнеют психи ненадолго, обретя свободу, делают то же самое. Горбатого могила исправит!
Ну да, их для того и выпускают на волю, чтобы они поубавили население. И нападают недочеловеки на самых слабых и беззащитных — детей! Куда смотрит правительство?
Часть 3.4.
Прежде чем закопаться в пропахшее старостью, поросшее быльём, дело, Андрей решил немного побеседовать с Богдановой. Живой свидетель всё лучше безликой бумаги. К тому же, кто знает, сколько там фактов искажено.
— Лариса Михайловна, расскажите, пожалуйста, всё, что вы помните об этом убийстве, — попросил Сытин.
— Ну что, трясло тогда наш городишко, не хуже землетрясения. Тихо мы жили в восьмидесятых годах, мирно. Горбачёв только к власти пришёл, перестройку замутил. До развала Союза ещё несколько лет оставалось. А тут такое! Сначала Таня пропала. Её полгорода искали. Детей с уроков сняли, старшеклассников. Они тоже ходили, улицы прочёсывали. Нашли её быстро, на недостроенном заводе. Ну там, в деле, почитаете подробности. Хоронили девочку тоже всем городом. Это ж какой был шок! Папаша её, Киселёв, громче всех кричал, что дочку его Крымова убила.