— Только не с Рахматуллаевым! — выкрикнули обе девчонки одновременно и насмешили повариху до слез.
— Ой, не могу! — выговорила она. — Чем же он вас так допек?
Девчонки переглянулись и не смогли ответить на простой вопрос поварихи даже себе. А действительно, чем?
— Ладно, тогда выбирайте себе пару сами, первыми, я никому не скажу, остальных сама расставлю.
— Точно не скажете, тетя Умида? — пристально вглядываясь в лицо поварихи в густеющей тени чинар, спросила Ленка.
— Землю есть не стану, не уговаривай…
— Тогда я с Азаровым! — заявила Марьям.
— Ну, ладно, — смирилась Ленка, она тоже выбрала бы Лешку, если бы успела.
— А тебе кого? - спросила Ленку Умида.
— Да все равно, но только не Цветаева, мы с ним уже достаточно в этом году народ повеселили.
— Ладно, раз тебе все равно, жаворонок мой, будешь дежурить с Рустамом.
— А кто это?
— Комсорг школы, Лемешева! — возмутилась Марьям, — Его все знают!
— Ладно, покажешь мне его, может и вспомню…
— Можно мы спать пойдем? — спросила повариху Марьям.
— Да уж идите! — махнула та обеими руками, — Повеселили вы меня сегодня…
В следующее дежурство Ленке даже прикоснуться ни к чему не дали. Рустам с невиданной сноровкой и проворством делал все сам, а Лемешевой оставалось только одно — развлекать напарника и Умиду байками, которых она знала великое множество. Тогда Ленка с благодарностью осознала, какой подарок приготовила к ее дежурству Умида.
Девчонки по-английски, не прощаясь, удались с дискотеки. Заметили это их одноклассники или нет, им было совершенно параллельно. Полусонные плелись барышни-крестьянки к заветной дубраве. У развилки тропинок, ведущих наверх, обе, как по команде, притормозили.
— Что думаешь? — выписывая носком босоножки в пыли дугу, спросила Лемешева.
— Он запрещал только в ливень и на спуске… — отозвалась Марьям.
— А если не только?
— Тогда мы его не поняли! — ответила Марьям. — Вчера с пыдсрачнiками носились вверх по ней, а сегодня поплетемся серпантинами без них?
— Ну, да, — кивнула Ленка, — Вчера было веселее…
Девчонки полезли вверх короткой тропинкой, подсохшей за долгий солнечный день их дежурства. Тропинка местами соединяла извивы более пологой и безопасной дорожки, петлявшей по склону серпантином. А склон был довольно крутой, и сорваться с него было просто раз плюнуть…Ну, или два раза. Особенно в босоножках. Утром девчонки догадались разуться и спускались босиком. Не то бы точно ноги переломали.
Сейчас разуваться не хотелось. В верхнем лагере в дубраве, вода была только в рукомойниках, на мытье ног ее вряд ли бы хватило. Девчонки карабкались по склону молча, экономя дыхание. На пересечениях тропинки с серпантином несколько раз останавливались, чтобы отдышаться, но тоже не шумели.
Если бы физрук засек их вовремя такого передыха, им бы все сошло с рук. Но он, спускался сам от верхнего лагеря по своей, лично им протоптанной за время подготовки лагеря к приезду детей, крутой тропинке. Спускался, перепрыгивая с края на край и в хорошем темпе, не задерживаясь на серпантинах для отдыха. Спускался и… чуть не налетел на Лемешеву. На Лемешеву, штурмующую вершину в своих босоножках. В последний момент физрук успел сделать шаг назад и утвердиться на пологой тропе, через которую собирался перемахнуть не глядя. От неожиданного напряга у физрука свело судорогой икры ног.
— Я вам что сказал!!! — заорал физрук, не столько от гнева, сколько от судороги.
— Неделю наряда вне очереди, — наивно хлопая ресницами, искренне удивилась Ленка. Так искренне, что даже Константин Сергеевич бы ей поверил. — Мы поняли, зарядка у кишат. Проведем, не волнуйтесь Эльмир Саидович…
— Я — Мурадович! — возвестил физрук. — Я вам обеим запретил ходить этой тропинкой! Да еще на каблуках!
— Да какие там каблуки! — пожала плечиками Ленка и едва не потеряла равновесие на крутом склоне.
Физрук скрипнул зубами, схватил Ленку за руку и выдернул на серпантин.
Марьям, скромно опустив глаза, восточная женщина должна быть покорной, добралась до серпантина сама.
Эльмир Мурадович свирепо уставился на этих упертых «скалолазок», которые так явно ни в грош не ставили ни его слова, ни его авторитет педагога. Потом принялся аргументировано излагать, почему им нельзя пользоваться этой тропинкой. Скалолазки демонстрировали раскаяние под его свирепым взором и пропускали мимо ушей аргументы. Они не сговариваясь, решили молча переждать грозу и, после того как физрук удалится, продолжить восхождение. Всего-то пара террас до лагеря! Наверняка так бы и произошло, если бы физрук не надумал усилить свою аргументацию и процитировал своего армейского начальника.
— Еще раз повторяю для тупоухих…
— Рация работает на танке! *(3) — закончила цитату Ленка, не моргнув глазом, и обрушила на свою голову целую лавину.
Физрук гнал хохочущих девчонок по серпантинам, петляющим по склону, до самого палаточного лагеря и не умолкал ни на секунду. Они много нового узнали не только о себе, но и том, что бы с ними сделали в любом альплагере, за такие выходки. Они услышали, но не осознали, чтотакие-сякие поскакушки, вроде них, до конца дней скачут уже в инвалидных колясках. Они совсем не просили этих знаний, но физрук их просветил, что бывают кольцевые переломы, а бывают оскольчатые. Что еще бывают переломы открытые, закрытые, с вывихом, со смещением, с разрывами связок. Что бывают защемления нерва обломками кости, что бывает… Всего не перечислишь и до утра…
— Чтоб завтра без никаких! — завершил свою познавательную лекцию физрук своей любимой загадочной фразой, и девчонки забились в палатку.
Когда они улеглись на прохладные простыни в своих кроватях, закатное солнце все еще освещало господствующий над отрогами снежник. Краски заката, как на экране, сменяли последовательно теплые оттенки оранжевого и золотистого, красного и розового на лиловые, сиреневые, нежно фиолетовые. Теплая гамма сменялась холодной.