— Подросток так себя не ведёт, — задумчиво ответил Шишкин. — Во время нашей встречи он не то, чтобы спокойный был, уверен в себе, а словно… — капитан замялся, подбирая нужное слово, — словно скучал. Что все эти мероприятия, разборки, допросы, словно его не касаются. Так не бывает, знаете?
— И еще, — Шишкин виновато улыбнулся и сказал. — В нём есть что-то такое, что пугает. Он как будто взглядом давит.
Полковник кивнул, встал с кресла, подошел к капитану. Тот тоже встал.
— Спасибо, Вениамин Вениаминович, — Воронцов пожал ему руку. — Идите. А мы, — он остановил начавшего вставать Красавина, — еще пообщаемся чуток.
Капитан ушел. Воронцов сел на его место напротив Красавина.
— Вот и мой… Как будто никогда не болел, — буркнул он. — Да еще чекисты суету затеяли какую-то непонятную.
Он посмотрел на Красавина:
— Пусть Шишкин его к себе «подтянет», закорешкует, пообщается с ним, а там видно будет.
— А что насчет участкового? — поинтересовался Красавин.
— А что участковый? — удивился в ответ Воронцов. — Это вообще не наша епархия! Дежурная служба подала документы в кадры?
Красавин пожал плечами.
— Пусть кадры разбираются! — подытожил Воронцов. — Хотя… Я сам переговорю с начальником отдела кадров.
Глава 27
Цыганка старая…
В большой комнате на двух матрасах в куче тряпья сидели два подростка, одетые в новенькие спортивные костюмы. Под спинами, чтоб было удобнее, им напихали цветных подушек. На полу рядом стояли пустые кружки.
Пацан помладше болезненно скорчил физиономию и, то ли простонал, то ли проговорил:
— Чаю хочу, да?
Второй, постарше, хмуро посмотрел на вошедшую в комнату девчушку, подхватившую кружки, буркнул:
— Мне пиво принеси!
Он попытался подняться, но нога подкосилась. Подросток рухнул на матрас и злобно скорчился.
У двери в комнату стояли две цыганки. Одна из них была давешняя бабка Зара, другая мать этих «детишек» женщина неопределенного возраста. У цыган вообще трудно было определить возраст по внешнему виду. Вот и этой дамочке может было дать одновременно и 30, а может и 50.
— Я ничем не могу помочь, Зорянка, — ответила бабка Зара. — Сильное, очень сильное проклятие на них наложено! Не могу его снять. Мне не по силам.
— Но как же так, тётя Зара? — Зорянка зарыдала, больше, конечно, картинно, чем на самом деле. — Ведь это ты их послала…
— Зачем я их послала? — вызверилась старая цыганка. — В драку лезть? Просто поговорили бы и всё. Так нет! Из-за вот этих тупых мальчишек все проблемы! Эх!
Она махнула рукой. Тут заныл подросток помладше. Бабка Зара всем корпусом повернулась к нему и прошипела:
— Заткнись, Драго! Знаю, что ты притворяешься! Не болят у тебя ноги!
Подросток моментально заткнулся. Бабка Зара поддернула цветастую юбку и вышла из квартиры. В коридоре её перехватил Петша, признанный в общине за старшего, после того, как арестовали дядьку Штефана.
— Ну, что с пацанами? — вполголоса спросил Петша. — Может, докторов позвать? В поликлинику сходить?
— Не будет толку от докторов, — тихо вздохнула бабка Зара. — Колдовство это. Я увидела у них след мертвой руки. Может, пройдет. Может, нет. Их как будто мертвец хватал — Драго за задницу, а Златана за ногу.
— Что будет, тётя Злата? — спросил Петша. — Может, погадаешь?
— Что тут гадать? — окрысилась бабка. — Жить стали… шумно! Сначала девчонку убили, мужиков побили. Потом этого мальчишку, потом его мать… Весь поселок стал нас врагами считать.
— Игорь не приходил? — спросил Петша, намекая на Дубовицкого.
— От Игоря помощи теперь не жди! — отрезала бабка. — Ему теперь не до нас.
— Поздно виноватых искать, — отрезал Петша. — Давай думать, что дальше делать?
— С мальчишкой надо разговаривать, — буркнула бабка Зара.
— С мальчишкой? — удивился Петша. — Зачем с мальчишкой?
— Я говорю, значит, надо! — разозлилась старая цыганка. — Не простой он мальчишка. Почему вы такие скудоумные, никак понять не можете! Вам говорят, как делать, вы всё по-своему… Жадность, гордость…
Она говорила, наступая на Пешту, прямо ему в лицо. Цыган даже стал как-то меньше ростом под напором разъяренной старухи.
Конечно, будь это какая-нибудь другая женщина, он бы моментально заткнул ей рот, отвесил бы затрещину… Но бабка Зара мало того, что она была самой старой в общине. Она была признанной колдуньей. И с ней никто никогда не рисковал ни спорить, ни ругаться. По большому счету, даже баро общины дядька Штефан ей не перечил.
— Я сама к нему пойду! — заявила бабка Зара.