– Я уже говорил, не было никаких причин. Наверное, просто порыв.
– Но должен же быть повод?..
Кровь ударила ему в виски. Он почувствовал, как это место запылало, словно огнедышащий кратер.
– Не было никакого повода. Я просто мирно полеживал на диване, честное слово. Я люблю так полежать, сняв ботинки и расстегнув рубашку.
– У вас… у вас были другие женщины?
– Нет, никогда, ни одной!
– Вы не… пили?
– Рюмочку изредка, как это обычно бывает.
– Может, играли в карты или?..
– Нет, нет, нет!
– Боже мой, мистер Лимен, но ведь за что-то вас ударили! Так уж и ни за что?
– Все вы, женщины, одинаковы. Что бы вы ни увидели, всегда предполагаете самое худшее. Говорю вам, никаких причин не было. Видимо, ей попался под руку молоток, ну… и она нашла ему применение.
– А что она сказала, прежде чем ударить вас?
– «Вставай, Эндрю», и больше ничего.
– Нет, перед этим.
– Ничего. Ни слова за полчаса или час. А до этого она говорила, что надо бы купить то и это, но я ответил, что меня это не трогает. Меня тянуло полежать, я неважно себя чувствовал. Она не понимала, что мне может нездоровиться. И за этот час она успела свихнуться, схватить молоток и изувечить меня. Может быть, на нее подействовала смена погоды?
Мисс Фрэмуэлл задумчиво сидела в переплетении теней. Брови ее поднялись и вновь опали.
– Сколько времени вы были женаты?
– Год. Я точно помню – в июле мы поженились и в июле же я занемог.
– Занемогли?
– Да. Я работал в гараже. Потом подхватил радикулит и уже не мог днями напролет лежать под машиной. А Элли работала в Первом Национальном Банке.
– Понимаю, – сказала мисс Фрэмуэлл.
– Что?
– Ничего, это я так.
– Я спокойный человек. Не люблю много разговаривать. У меня беспечный, легкий характер. Я не транжирю деньги. Пожалуй, я даже бережлив. Даже Элли удивлялась этому. Я никогда не спорю. Бывало, Элли пилит меня и пилит, а мне – как об стенку горох. Я даже не отвечал. Просто сидел и спокойно слушал. Чего ради спорить и ругаться, правда?
Мисс Фрэмуэлл подняла глаза на освещенную луной голову мистера Лимена. Ее губы шевельнулись, но он не услышал ни звука.
Вдруг она выпрямилась, глубоко вздохнула и оглянулась вокруг, словно удивляясь миру, открывающемуся за крыльцом. С улицы донеслись звуки, будто кто-то включил их на полную громкость, до этого они были почти не слышны.
– Вы сами сказали, мистер Лимен, в спорах нет никакого толка.
– Верно! – воскликнул он. – Вот я – всегда спокоен, я же вам говорил…
Но глаза мисс Фрэмуэлл закрылись, губы сложились в странной улыбке. Он увидел это и умолк.
Порыв ночного ветра заставил затрепетать ее легкое летнее платье и рукава его рубашки.
– Уже поздно, – сказала мисс Фрэмуэлл.
– Всего лишь девять часов!
– Мне завтра рано вставать.
– Но вы так и не ответили мне, мисс Фрэмуэлл.
– Что? – она взмахнула ресницами. – Ах, да.
Она поднялась из плетеного кресла. Поискала в темноте дверную ручку.
– Мистер Лимен, я должна подумать.
– Хорошо, – сказал он. – Нет толку спорить, правда ведь?
Дверь закрылась. Слышно было, как она неуверенно идет по душному темному коридору. Он вздохнул и снова почувствовал у себя во лбу третий глаз, тот глаз, что ничего не видел.
Эндрю Лимен почувствовал смутную печаль, стеснение в груди, словно оттого, что слишком много говорил сегодня. Потом он вспомнил о белоснежной коробке, что дожидалась его в комнате, и оживился. Он открыл дверь и по темному коридору устремился к себе. Там он чуть не упал, поскользнувшись на гладкой обложке «Правдивых историй». Взволнованный, он включил свет, на ощупь откинул крышку и поднял парик с его ложа. Постоял перед зеркалом, вдыхая запах ткани и гуммиарабика, подтягивая, ослабляя и двигая парик, расчесывая его пряди. И вышел в коридор.
– Мисс Наоми? – позвал он, улыбаясь.
И, будто от его слов, светлая полоска под дверью погасла.
Не веря глазам, он наклонился к темной замочной скважине.
– Мисс Наоми, – снова позвал он.
В комнате – ни звука. Только темнота. Минуту спустя он робко тронул дверную ручку. Она звякнула. До него донесся вздох мисс Фрэмуэлл. Она что-то сказала. Потом еще, и опять он не разобрал ни слова. Раздались легкие шаги. Зажегся свет.
– Да? – спросила она из-за двери.
– Взгляните, мисс Наоми, – взмолился он. – Откройте дверь и взгляните.
Задвижка откинулась. Дверь приоткрылась едва на дюйм. Из щели строго глянул большой глаз.
– Посмотрите, – объявил он гордо, приглаживая парик, чтобы он наверняка закрывал вмятину. Ему показалось, что он видит свое отражение в зеркале на ее туалетном столике. – Посмотрите, мисс Фрэмуэлл.
Она приоткрыла дверь пошире и посмотрела. Потом захлопнула и заперла ее. Сквозь тонкую дверную панель донесся ее приглушенный голос.
– Я все равно вижу ваш шрам, мистер Лимен, – сказала она.