— Хромого или Арсена? — я выдумала два погоняла, чтобы проверить этого индюка.
— Хромого.
— Ух ты, — уважительно выдохнула я. — Говорят, он с армянами разобрался из–за казино. Теперь Хромой стоит круче всех в городе, ездит на «Хаммере» и волосы в Швейцарии ему вживили, выглядит, как Элвис Пресли в молодые годы.
— У меня все кенты такие, — гордо отозвался сутенер.
— Давно у нас бывали–то?
— Уже лет пять прошло. — Владимир и не догадывался, что какая–то проститутка смогла его развести как последнего лоха. — Хороший город Брянск, — повторил он.
— Да уж, — я еле сдерживала смех.
— Как тебя зовут?
— Аня.
— Ну, Анютка, как тебе Израиль?
— Вы шутите? — спросила я. — Неужели вам неизвестно, что со дня приезда я не покидала это здание?
— Ничего, это мы исправим со временем.
— Со временем, тогда, я и отвечу, как мне Израиль.
— Ты какая–то язвительная.
— Это последствия жизни без свежего воздуха, — сказала я. — Сказывается отсутствие витамина D.
— Ты не хочешь меня поласкать? — кажется, я уже начинала раздражать Владимира.
— Деньги я обычно беру вперед, — сказала я.
— Но я не клиент.
— Для меня здесь все клиенты.
— Ты знаешь, соска, кто я такой? — похоже, Владимир до сих пор не сталкивался с таким нахальством.
— Полагаю, хозяин этого заведения.
— Я не плачу денег телкам, — с вызовом сказал он и подошел ко мне вплотную.
— Возможно, — сказала я. — Но для меня сделаете исключение. Из всякого правила бывает, по крайней мере, одно исключение.
— Ну, ты даешь! — Владимир напряженно рассмеялся. — Похоже, Макс прокололся на тебе.
— Позолоти ручку, дяденька, — я протянула ему ладонь, повернутую кверху. — Я вся сгораю от желания принять в себя твоего сладкого мальчика.
Владимир выматерился, но потом все же достал из заднего кармана висящих на стене джинсов свой бумажник и протянул мне сотенную банкноту местных денег, шекелей. Я быстренько сунула ассигнацию в сумку и стала отрабатывать номер. Минут через двадцать клиент напрягся и я ощутила, как презерватив наполнился горячей жидкостью.
— Ты вообще–то будь попроще, — Владимир мясистой ладонью вытер испарину с лысины и закурил, откинувшись на кровати, — а то сама знаешь, что может случиться.
— Нет, не знаю, — я завернула использованный кондом в бумажную салфетку и уселась рядом с хозяином салона, поджав ноги под себя.
— Ксивы у тебя липовые, поэтому надо быть очень осторожной, — сказал Владимир. — Ты с нами в одной упряжке. Если менты вычислят, что ты это не ты, тебя посадят в тюрьму за подделку документов.
— Максим предупредил меня об этом.
— Ну вот, поэтому настоящего имени своего никому не говори, все беды идут от болтливости.
— Я понимаю, от меня правды не услышит никто, — заверила я. — Но я бы хотела спросить у вас кое–что.
— Ну?
— Максим обещал мне пятьдесят процентов чистых денег с первого дня работы. Никто не предупреждал о том, что из этих денег с меня будет вычитаться еще и плата за жилье. Пятьдесят шекелей в день должны не кроиться из моего заработка, а сниматься из тех процентов, что я отдаю и так.
— Но все девчонки поначалу платят пятьдесят процентов. Из них покрываются издержки на отправку. Потом твои проценты будут расти, и квартплата станет не так велика на фоне доходов.
— Значит, вы не хотите мне помочь?
Владимир снова встал и пошел в душ. Потом вышел оттуда и начал одеваться.
— Мне нравятся спокойные и ласковые девчонки, — сказал он, наконец. — Ты напрягаешь меня своими требованиями и претензиями. Если ты будешь себя нормально вести и не создашь проблем, может быть, я и помогу тебе насчет лавэ. Но не раньше, чем через какое–то время.
— Вы же конкретный человек, — настаивала я, — почему бы не закрыть этот мелкий вопрос прямо сегодня?
— Слушай, дырка, — Володя, уже одетый, вдруг подошел ко мне и больно обхватил растопыренными пальцами мои щеки. — Лучше, не зли меня. Ты перешла, тварь, все границы, загружая своим дерьмом того, кто ебет тебя и кормит. Поняла, мелкая мандавошка?
Я не могла ответить ему, лишь поморгала испуганно. Честно говоря, с самого начала я вела себя вызывающе лишь с целью проверить, опустится ли он до прямого насилия. Теперь я лучше понимала этого типа, но еще не знала, что предпринять для улучшения своих условий.
— Разрешите мне хотя бы выходить на пару часов в день, — попросила я, когда он, наконец, убрал руку от моего лица. — Я же прекрасно ориентировалась в огромном Мюнхене, не потеряюсь и здесь.
— Иерусалим, это тебе не Германия. Он битком набит опасными террористами и прочей швалью, — сказал Владимир. — Но я распоряжусь, чтобы ты могла выходить с моими людьми, охранниками и кассирами. Довольна?