Валя появилась в четверть первого, и мы с ней устроились в одном из ресторанов на ратушной площади. Я успела позавтракать в своем отеле, а Валя якобы соблюдала диету, так что мы ограничились тем, что заказали по стакану сока. В России официанты относятся к таким клиентам, как к назойливым насекомым, а в Антверпене половина посетителей пила кофе или минералку, никому не было никакого дела до того, что у тебя на столе, и официантки улыбались всем дружелюбно, не выражая ни пренебрежения, ни раболепства. Это, признаться, мне пришлось очень по душе, потому что в Германии их коллеги вели себя, как правило, суше и холоднее.
— Не было у меня не только мужа, но и великой светлой любви, как у тебя тогда к Кузьме, — закончила я рассказ о себе.
— Кстати, Кузьма здесь, — бросила вдруг Валя, прикуривая очередную сигарету.
— Не может быть!
— Чего там не может, — пожала плечами Валентина, — я его сама сюда и вытянула.
— Как это?
— Да очень просто, договорилась с кем надо, и он приехал работать плотником. Он же задолбал меня еще в Брянике, рассказывая, какие у него золотые руки.
— Вот уж чего не помню, того не помню, — улыбнулась я.
— Ты–то с ним за все время десять слов сказала?
— Вообще–то я припоминаю, что он что–то грузил про свой ремонт, — вспомнила я.
— Вот, он здесь тоже ремонтами занимался, точнее, попробовал.
— И что?
— Да ничего — мастер из него, как из меня леди Диана. Погнали его из двух мест, сейчас работает на стройке.
— Как в Москве таджики, — рассмеялась я, — вот еще анекдот.
— Смешного тут, кстати, мало, — одернула меня Валя. — Он поначалу права на меня еще предъявлял, пытался давить на старую любовь и все такое. Если б дала я слабину, так до сих пор содержала бы дурака.
— С ума сойти!
— А что ты думаешь? — взвилась Валя. — Питер меня многому научил. Я теперь уже не та сладкая лошица, которую ты знала.
— Да я только радуюсь за тебя, подруга. Помнишь, я когда–то на Новый Год, девяносто третий, кажется, обещала позаботиться о тебе, когда у меня самой все наладится?
— Нет, не помню, — покачала завитыми локонами Валя, — мало чего мы тогда болтали по пьяни.
— А я вот запомнила, — сказала я, — а теперь радуюсь, что не пришлось выполнять обещание — ты и сама разобралась ничуть не хуже. Даже лучше, наверное.
— Да чего там, еще надо бы замуж выйти удачно, — сказала Валя.
— Это от тебя не уйдет — окрутишь кого–нибудь.
— Окрутить не проблема, Сонька, но детей хочется, вот в чем беда. А у меня всякая ерунда по женской части, киста, например, в яичниках, знаешь, что это такое?
Я кивнула.
— Хреновая штука. Надо удалять, а на то время и деньги нужны. Да и потом неизвестно, смогу ли забеременеть.
— Ну, с медициной–то здесь все в порядке, — бодро сказала я. — Думаю, эту проблему голландские доктора решат.
— Я тоже, — громко вздохнула Валентина, — думаю. Ладно, не будем о грустном. Надо ж тебе город показать.
Тут я рассказала Вале, в каких местах удалось мне побывать накануне, и оказалось, что она даже не знает, где в Антверпене располагается музей изобразительных искусств.
— Может, тогда сменим обстановку? — предложила Валя, — а то здесь я работаю, а домой возвращаюсь в Бреду, которая отсюда в часе езды, если без пробок. Хочется развеяться в каком–нибудь другом месте.
— И где же?
— Ты знаешь, какой город считается самым красивым в Бельгии?
Я не знала.
— Брюж! — с торжествующим видом произнесла Валя. — Ну, это Брюгге, как говорят по-русски. Знаешь, я иногда уже забываю русские слова. Можешь в это поверить?
— Не знаю.
— Представь себе. Многие эмигранты на такое жалуются. Вот ты когда в последний раз была в Рашке?