Я не сдался. Я толкал руку дальше. Дальше и дальше, пока моя рука не кончилась. Ничего. Нет никакого снаружи. Там только шоколад.
С трудом я вытащил руку из стены и облизал пальцы. Как странно. Кажется в более отдаленных слоях шоколад более чистый. В нем почти нет сахара.
Я устал и упал на спину. Дышать стало трудно. Тающий шоколад заполнил воздух ароматическими соединениями. И вот на нос мне что-то капнуло. Это шоколадная капля. Другая капля расплющилась о мой лоб. Ещё одна потекла по щеке. Я зажмурил глаза и начал плакать от безысходности.
Шоколад капает мне на лицо и стекает по скулам за шею. Шоколад смешивается с моими слезами и приобретает какой-то новый, еще неизвестный вкус.
Я не хочу умирать во второй раз. Не так. Я переворачиваюсь со спины на живот и пытаюсь встать на ноги. Ноги уходят по колено в пол. Я пытаюсь поднять колено, чтобы вытянуть ногу из пола. С огромным усилием мне это удается. Я делаю широкий шаг к стене и каким-то чудом вытаскиваю вторую ногу. Я вонзаюсь пальцами в стену, пытаясь добраться до узкой отдушины, из которой так чудно льется свет. Мои руки с отчаянием врезаются в стену снова и снова. Я слышу, как хлюпает шоколад под моими пальцами. Я ползу к стрелам света в узком проходе. Я хочу наружу. Я хочу стать другим. Но я вешу 160 килограмм и этот вес тянет меня вниз.
Меня тащит вниз моя любовь к шоколаду. Эта любовь весит 160 килограмм. И в конце концов я срываюсь со стены и падаю спиной на пол. Этот пол уже практический жидкий. Моё тело поднимает тысячу шоколадных брызг.
Перед тем, как жидкий шоколад сомкнулся над моим лицом, я успел сделать глубокий вдох. И еще я успел запомнить, как выглядит свет в шоколадной темнице. Я не помню, чтобы видел нечто более прекрасное. Я думаю, что этот свет тоже был счастьем.
Когда воздух в легких кончился, я открыл рот. Шоколад только этого и ждал. Он проник в меня и заполнил все мои внутренности. Здесь я перестал помнить. Наверное, я снова умер.
Я очнулся от удара о землю. Я упал с неба и приземлился на песок. Я был в шоколаде, но уже не весил 160 килограмм. Мне было пять лет. Я сел и огляделся. Передо мной шумело море. На мое плечо опустилась рука. Я обернулся и увидел своего брата Руфуса, который много лет назад утонул, гоняясь за волной на западном побережье Австралии.
Руфусу было девять, а мне пять. Он спросил, где это я измазался, но я уже не помнил этого. Правда, меня лихорадило от какого-то сильного переживания, о котором помнило мое тело. И мое тело плакало. Руфус сначала испугался, а потом назвал меня плаксой и побежал к шипящим горбатым волнам, которые изгибались, как водные драконы. Я сказал, что он сам плакса и побежал за ним.
Конец