Шерлок медленно спускается вниз по винтовой лестнице. С наружной стороны перил глубокий, уходящий вниз колодец: тьма и боль, страх и отчаяние. Ноги едва слушаются, передвигаясь по бесконечным ступеням, словно во сне, продираясь через земное притяжение с трудом. С внутренней стороны перил бесконечные двери, одна за другой, одинаковые, дубовые, как в их старом родовом поместье. Чтобы хоть как-то прекратить это навязчивое погружение во тьму, Шерлок толкает одну из дверей и оказывается в полупустой комнате с окном под потолком и пустым письменным столом под ним. На противоположном конце комнаты цепями к стене прикован абсолютно голый, избитый и истерзанный, едва живой мужчина. Он поднимает лицо, и Шерлок с ужасом узнает отца. Губы – запекшаяся корка крови, глаза заплыли, нос разбит, кожа лица исполосована.
- Шерлок, - хрипит отец, - сынок! Ну, вот и повидались…
- Папа, - Шерлок бросается к нему, пытаясь снять кандалы - невозможно, у него нет ничего, что могло бы в этом помочь, - подожди, я поищу, должно быть хоть что-то, хоть скрепка, я открою, освобожу тебя, - бормочет он, собираясь бежать к столу и перерыть там все ящики.
- Постой, сынок, - качает избитой головой отец, - не стоит. Я все равно уже мертв. Мертвым помощь не нужна, думай о живых.
- Папа, - Шерлок тянет к нему руки, не замечая капающих из глаз слез, - не умирай, пожалуйста. Почему ты не вернулся?
- Я не смог. Допустил ошибку, и вот, сам видишь, пришлось расплачиваться, - он усмехается разбитыми губами, и из раны вновь начинает течь кровь. – Жалко маму, она не переживет, - шепчет он.
- Да, - Шерлок размазывает кулаком по лицу слезы, словно в детстве, - она и не пережила. Нам даже не позволили открыть гроб.
- И хорошо, - кивает отец, - смотреть там было уже не на что. Мне жаль, Шерлок, я так подвел вас.
- Пап, - всхлипывает Шерлок, - я так скучаю по тебе…
- Не надо, сын, будь сильным, - отец закрывает устало глаза. – Не подводи тех, кто тебя любит. Слышишь?
- Да… - кивает Шерлок. – Я постараюсь.
- Там, в нашем доме, в Милтон-Корк, в тире, который я устроил для тебя, найдешь тот самый пистолет. В тайнике. Ты найдешь, я знаю. Он твой. Я хотел, чтоб он тебе достался.
- Ладно, я найду, - обещает Шерлок, - обязательно найду.
- Я в тебя верю, - отец настороженно прислушивается, а потом смотрит на Шерлока долгим прощальным взглядом: - Уходи немедленно, Шерлок. Здесь больше делать нечего. Со мной покончено. Возвращайся к тому, кто тебя ждет.
- Но папа, - бормочет Шерлок, - пап…
- Уходи, это приказ!
Где-то рядом слышатся голоса. Шерлок узнает язык, пушту, - значит, Афганистан. Отец погиб в Афганистане. Проклятая страна, которая забрала у него отца. Он хочет остаться, хоть как-то помочь, что-то сделать, но взгляд отца, отрешенный и какой-то чужой, холодный, пугает. Шерлок пятится к двери и вываливается спиной на все ту же винтовую лестницу. Опять вниз, мимо одинаковых безликих дверей, в колодезную тьму неизвестности.
Он не хочет спускаться, но что-то неотвратимое тянет, словно магнит. Шерлок держится за стену, боясь сорваться, если подойдет слишком близко к перилам, и в какой-то момент просто вваливается в одну из незакрытых дверей. Комната напоминает дорогой бордель, специализирующийся на БДСМ-играх. Стены обиты красным бархатом, поглощающим крики. Шикарная кровать в углу с балдахином и красными шелковыми простынями, бокалы с шампанским на столике. В другом углу установлен станок со всеми необходимыми приспособлениями, а перед ним на коленях сидит Ирен Адлер, в прозрачном ничего не скрывающем пеньюаре на голое тело. Ее волосы распущены по спине, на лице выделяются кроваво-красные губы. Шерлока передергивает от этого вампирского макияжа. Он с тоской оборачивается на дверь, уж лучше колодец и неизвестность, чем эта сломленная женщина, но Адлер замечает его и поднимает полный ненависти взгляд темных глаз.
- Ты… - произносит она устало. – Я ждала кого-то другого… - Шерлок молчит, не зная, что сказать, утешать ее не хочется. – Она была так юна, хрупка и наивна. Мне казалось, я держу в руках глину – лепи что хочешь, по своему образу и подобию, - Ирен горько смеется. – Ты чувствовал себя когда-нибудь богом, Шерлок? Богом, сотворившим человека? О, это сладкое чувство! Оно окрыляет, дает силы, веру в себя и свое всемогущество… Она внимала мне, как библии, верила каждому слову, копировала жесты, интонации, манеру одеваться. Она валялась у меня в ногах, принимала с радостью все, что я была готова ей дать… Даже боль. Особенно боль. Ты тогда сказал, я зашла далеко, но это неправда, - в глазах Адлер вспыхивает ярость, и она распрямляет спину. – Она хотела эту боль. Она ее выпрашивала… Я всего лишь дала то, что она хотела! – Адлер молчит долго, а затем кричит визгливо и некрасиво, становясь обычной брошенной женщиной: - Почему? Почему она ушла? Чем он лучше меня? Почему, Шерлок? Ты же все знаешь, объясни! – она ползет к нему на коленях и исступленно умоляет: - Объясни, пожалуйста, пожалуйста… Почему?
Шерлок отступает еще на шаг, упираясь спиной в дверь и шарит рукой в поисках ручки, не отводя взгляда от Адлер.
- Может быть, она хотела просто любви? – тихо предполагает он. – Обычной любви, а не игр, боли и страха. Каждый человек ищет всего лишь любовь, ничего больше.
- Любви? – смеется Адлер истерическим смехом. – С этим обычным скучным средним человечком, который даже ниже ее. Она носит теперь туфли без каблуков и не красит губы. Они ходят по пятницам в ресторан, а по средам в кино. Он дарит ей цветы по воскресеньям, а она готовит ему завтрак, провожая на работу. Это ведь не жизнь! – кричит она. – Это рутина! Скука! Болото! Она не может его любить! Он не заслуживает любви…
- Откуда тебе знать? – шепчет Шерлок, напрягаясь от того, что ручка все не находится. – Любят ведь не за что-то, а как правило вопреки… И любовь – это чувство, его нельзя заслужить. Она либо есть, либо ее нет…
Адлер хохочет:
- Ты эксперт по чувствам? Забавно! И давно? Давно ты им стал?
Шерлок качает головой:
- Нет, я не эксперт. Я ничего не понимаю в этом. Я просто чувствую вот здесь боль, словно у меня осталась только половина сердца… - Шерлок прижимает руку к левой стороне груди и тоскливо оборачивается, находя взглядом ручку. – Я пойду, извини, мне надо… - бормочет он, открывая дверь.
- Мой тебе совет, Шерлок, - кричит в спину Адлер, - забудь. Ты все равно подведешь. Ты всегда подводил тех, кто тебя любил, поэтому забудь, иди туда, вниз, там тебе самое место… - и она принимается демонически хохотать, а Шерлок практически выбегает, захлопывая за собой дверь и отрезая себя от жуткого сводящего с ума смеха.
Шерлок долго не может двинуться дальше, в ушах стоит страшный смех той женщины, ее бледное, словно мертвое, лицо. Но нужно идти. Он отлипает от стены и шагает, туда, вниз, стараясь дистанцироваться от этой проклятой двери. Продвигаться становится легче, сопротивление воздуха почти исчезает, а тьма внизу перестает пугать. В теле появляется некая легкость и плавность, боль с левой стороны груди потихоньку исчезает.
- Шерлок, - кто-то хватает его за руку и втягивает в комнату.
Он пугается до жути, вздрагивая, оборачивается и с облегчением узнает маму.
- Мам, - он бросается к ней, обнимая, втягивая знакомый запах бейлиса, чувствуя тепло и мягкость ее блузки.
- Мальчик мой, - улыбается она, ласково перебирая его кудри, - как ты вырос, солнышко! Каким стал красавцем! Почему ты здесь, дорогой?
- Я… - Шерлок не знает, что сказать, в растерянности оглядываясь. Они находятся в матушкином будуаре в их имении – закрытые золотистыми гардинами высокие окна, розы в напольной вазе, мягкий свет ночника, бокал с бейлисом на туалетном столике и упаковка валиума. – Я не помню, мам, мне надо туда, вниз… - бормочет он.
- Нет, - она крепко хватает его за руку, - конечно, тебе туда не надо! – восклицает она. – Тебе нужно назад. Просто найди ТУ дверь, Шерлок, слышишь?
- Какую дверь? – тоскливо спрашивает он, а потом что-то вспоминает. – Я видел отца, мам. Он еще жив, мы можем ему помочь, - но она лишь мотает головой и заливается слезами. – Мама, мамочка, почему ты плачешь? Не плачь, мы все исправим, - Шерлок обнимает ее, гладит по волосам, крепко прижимая к себе.
- Нет, сынок, - всхлипывает она ему в грудь, - иногда бывает так, что исправить ничего нельзя. Все уже сделано. Папу не спасти, меня не спасти, но ты… Ты еще можешь вернуться, ты опустился не так глубоко. Пожалуйста, Шерлок, возвращайся! Возвращайся к нему!