— Я не знаю.
— Это утвердительный ответ. — Он взял графин с виски и два стакана.
Я сняла пальто и стала греть руки у камина, который только-только разгорелся. Я слышала как в доме шумят трубы отопления, наполняясь горячей водой.
Хиггинс принес два стакана, плеснув в каждый немного виски. Один из стаканов он протянул мне, свой же продолжал вертеть в руках.
— Я люблю свой виски чистым… Ваше здоровье, — отпив глоток и откинув голову, он долго не глотал виски, согревая им горло, глаза его были закрыты. Наконец он проглотил виски. Открыв глаза, он уставился на портрет президента Джексона.
— Что бы вы сделали на моем месте, мистер президент?
Я тоже невольно стала прислушиваться к наступившей тишине.
— Знаете, Кейт, дело не в том, чтобы спрятать человека, дело скорее в принципе.
Глотнув виски, я задумалась над его словами.
— Думаю, что он не согласился бы с вами, Стив. Не уверена, что для президента Джексона принципы могли быть дороже интересов народа. А если принципы оказывались ошибочными, он первым выступал против них.
Воцарилась недолгая пауза.
— Я готов учиться в вашей школе, Кейт, — промолвил Хиггинс.
— Упаси боже! Какой ужасный конец прекрасной дружбы.
Он улыбнулся и, подняв указательный палец, сказал:
— Учтите, есть одна или две вещи, в которых, по ходу дела, возможно, я смогу быть вашим учителем. — Хиггинс снова подошел к окну. За ним была ночная темень. — Хуже нет, чем ожидание, — сказал он.
— Варвары идут.
— Что вы сказали?
— Это из поэмы, — ответила я и пояснила, — слова из поэмы.
— Прочитайте ее мне всю.
— Не могу. Ну, в общем, ждали варваров, а они не пришли. Эдакое было разочарование. Последняя строка поэмы гласит: «Они были бы хоть каким-то решением».
Хиггинс хмыкнул. Такой конец его явно не устраивал.
— Я выключил все телефоны, — сказал он. — Теперь все зависит от Пэдди.
Но прежде, чем я поняла, что зависит от старика Пэдди, раздалось сначала жужжание, а затем звонок — по особой линии.
Хиггинс быстрым шагом пересек комнату.
— Да, Пэдди?
Я услышала голос ирландца из сторожки, ибо он не говорил, а кричал, как всякий человек, не привычный говорить по телефону. Хиггинс, молча выслушав, наконец сказал:
— Пошли ее ко мне, а ворота снова запри.
— Лори? — спросила я.
Он покачал головой.
— Энни… жена шерифа.
— Я, пожалуй, пойду в кухню и съем что-нибудь, — сказала я и взяла пальто.
Он молча смотрел на меня, пока я не дошла до двери.
— Какая, к черту, из вас журналистка, Кейт, если вы не хотите увидеть главного свидетеля?
Я вернулась, села в уже ставшее привычным для меня кресло у камина и приготовилась ждать.
— Она останется, Энни. Я пригласил ее, а вот тебя нет.
Энни казалась смертельно уставшей, с синяками под глазами, белокурые волосы были в беспорядке.
— Ты скажешь ему, не так ли, Стив? Чтобы спасти черного парня.
— Мы уже потеряли одного черного сегодня утром, Энни. Не забывай об этом. Садись.
Энни продолжала стоять, глубоко засунув руки в карманы.
— Этого не должно было случиться. Пусть она уйдет, прошу тебя, Стив. Пожалуйста. Я хочу с тобой поговорить. Ты обязан меня выслушать…
— Она останется, Энни.
— Я не доверяю ей.
— Вы всегда можете подать на меня в суд за клевету, миссис О’Мэлли, — успокоила ее я.
Хиггинс пристально посмотрел на меня.
— Вы и мне такое скажете, Кейт? Я тоже услышу от вас подобные слова? Если это так, то вы не поняли главного в Стиве Хиггинсе. В том, что расскажет вам Энни о себе и обо мне, нет ничего такого, чего бы я сам вам не рассказал. В том, что кто-то другой расскажет вам обо мне, тоже не будет ни слова, которое я бы опроверг. Обо мне говорят такое, от чего могут волосы встать дыбом, а вот когда я сам начну все это отрицать, Кейт, в этот момент все поверят, что все, что я отрицаю, и вправду со мной было.
— Пожалуйста, Стив, до того, как появится Джон-Джи… Я не хочу навредить ему…
— Почему же он не едет, раз так решил? — спросил Хиггинс.
— Скоро… совсем скоро, — растерянно пролепетала Энни.
Я подошла и окну и стала смотреть в него. Лучше смотреть в темноту, чем на этих двоих, решила я, и подумала о том, как много я узнала о Хиггинсе за этот последний час.
Однако краем глаза я заметила, как Энни близко подошла к нему и что-то шепнула.
Хиггинс тут же повторил ее слова вслух: — «Тарки сказал, что никто не должен знать, что он был там…»
— Будь ты проклят, Стив Хиггинс! Гореть тебе в геенне огненной!.. — не выдержала разъяренная Энни.