Ломбарди хотел возразить. Если на допросе она начнет высказывать подобные взгляды, то ей конец. Эта позиция еще хуже, чем желание выведать у мужчин их тайны, потому что за ней скрывается желание заглянуть в закрытые двери. Стоит ей только повторить там все, что она сейчас сказала, и она скомпрометирует мужчин. Нет ничего хуже, чем продемонстрировать им никчемность их духовного здания, которое основано просто на воображении.
— Видите ли, ваши воззрения весьма опасны. Об этом лучше молчите. Скажите то, что им понравится, упирайте на то, что хотели воспользоваться их поразительным интеллектом. Если вы только попытаетесь усомниться в их компетенции, они разорвут вас на тысячи кусков.
— Да, — пробормотала Софи, — они меня разорвут. Но ведь они в любом случае собираются это сделать, так какая разница, что я скажу?
— Если вы будете вести себя умно, у вас появится шанс. Смажьте им уста медом, изобразите восхищение, это им очень понравится, потому что в глубине души они, наверное, подозревают, что их занятия направлены исключительно на то, чтобы убить время.
Софи засмеялась. Впервые за несколько дней. Она отошла от окна и села на край кровати.
— Это вы очень хорошо сказали. Я еще подумаю. Может быть, примусь уверять, что пыталась понять Аристотеля, но в конце концов до меня дошло, что для столь глупой женщины, как я, это абсолютно невозможно, потому что у меня не хватит ума проникнуть в тайну.
— Это вариант, но неужели вы и на самом деле хотите скрыть свой ум? Лучше постарайтесь ответить на их вопросы, но не скупитесь на выражение глубочайшей почтительности и прежде всего расхвалите выбранные ими вопросы. Вы же знаете, умение задавать хорошие вопросы ценится у них гораздо выше, чем способность давать хорошие ответы.
Она кивнула. Постепенно ее напряжение спало. Он пытается ее утешить и указать правильный путь. Они со Штайнером ей помогут. Так чего же бояться?
Но Ломбарди скрыл, что голосования еще вообще не было и ей до сих пор угрожает обвинение в занятиях черной магией. Вместо этого он просто подошел ближе, наклонился и нежно провел рукой по ее щеке. Софи покраснела.
— Надзиратель дал показания в вашу пользу. Вы видели щит?
Софи снова кивнула.
— Да. Де Сверте рассказывал, что когда-то занимался колдовством, но потом бросил, посчитав его детской забавой. А почему вы спрашиваете?
Он не ответил. Когда-нибудь она сама поймет, а сейчас ему не хотелось пугать ее еще больше.
— Берегите себя, Софи. Встретимся на процессе. А пока репетируйте свое восхищение силой мужского духа.
Он постучал в дверь, чтобы ему открыли Она смотрела ему вслед и тут вдруг поняла, почему он спросил про щит.
Процесс начался рано утром в небольшом зале конвента, где горел лишь один камин. Именно здесь и разбирались обычно судебные дела факультета. Солидный зал с деревянными панелями и с призванной вызывать радостные эмоции росписью на потолке: Sapientia в воздушном одеянии, окруженная Справедливостью, Честностью и Разумом. Они парили в небе подобно ангелам, обратив к зрителям свои лица.
Во главе массивного стола сидел настоятель, следом в ряд устроились канцлер, ректор и магистры факультета. За отдельным столиком замер писарь. Слуга привел Софи, которой велели сесть на скамью. Она осунулась и была очень бледна, губы поблекли, светлые волосы ее потускнели. Она стояла ровно, опустив руки и повернув голову к судье, в ожидании, что же будет дальше. Настоятель открыл заседание, огласив пункты обвинения, в том числе и участие в алхимических опытах. Софи признала всё, кроме добровольного сотрудничества с де Сверте к этому он вынудил ее силой, следовательно упрекнуть ее не в чем.
Настоятель слушал с неподвижным лицом. Его резкие черты казались высеченными из камня, руки лежали на столе абсолютно спокойно. Когда обвиняемая закончила, он слегка кивнул головой. Вперед выступил Штайнер. Он рассказал о своей беседе с Софи, признался, что недостаточно активно ее отговаривал и не запретил прятаться в схолариуме. Все смотрели на него с недовольными лицами.
— Да, — сказал он серьезным голосом, — я знаю, что на мне лежит ответственность, но возможность получить таким образом важные сведения показалась весьма заманчивой. А спрятаться там самому мне было бы довольно трудно…
— Но разве обвиняемая обнаружила доказательства виновности приора? — наморщив лоб, спросил настоятель.
— Ну, испугавшись, он запер ее в своей лаборатории и признался, что убил Касалла.