Анна и не подумала оглянуться. Она как ни в чем не бывало продолжала спускаться по лестнице, изо всех сил стараясь не подать виду, что внутри у нее все поет от восторга.
Тор молча ехал рядом с женщинами? Он сам не понимал, что это на него нашло. Он успел десять раз пожалеть о том, что проявил слабость и поехал туда, куда его звал отец, но менять решение было поздно. И Тор постарался убедить себя, что поступает правильно и практично. Только глупец будет сидеть в пустом замке на голодное брюхо, когда им так настойчиво предлагают роскошный ужин. К тому же он делает это исключительно ради братьев. Тор даже себе не хотел признаться, что вовсе не забота а братьях, а прекрасные очи юной Анны влекут его на юг через непроходимые лесные дебри.
По пути Анна весело болтала с Элен. Время от времени разговор прерывался взрывами их легкомысленного смеха. Пусть себе хихикают, Тору не было дела до бабских глупостей. Его гораздо больше беспокоило то, как они обращаются со слугами, сопровождавшими их в поездке. Ни Элен, ни Анна не находили в своем поведении ничего предосудительного. Разве приличным дамам положено путешествовать по ночам одним, без мужа или опекуна? Мало того, они раздают приказы направо и налево, и все мужчины в их свите беспрекословно подчиняются!
А чего стоит хотя бы тот факт, что его отец имеет пригодный для жизни собственный замок, родовое гнездо, но предпочитает ему дом своей жены? Неужели ему мало того, что жена верховодит в Данблейне? С какой стати было перебираться к ней? Мужчине полагается быть хозяином в собственном доме, а место женщины – возле него, чтобы всегда быть готовой выполнить любую его прихоть. Разве не так? Тор снова оглянулся, услышав, как смеется Анна. Ее четкий силуэт темнел на фоне факела, которым слуга освещал их путь. Она была изящной, но не маленькой, да и к тому же не слабой. Еще во дворе Ранкоффа Тор заметил, как ловко она вскочила в седло, не дожидаясь помощи слуги. Эта девушка была наделена неповторимой красотой и удивительно пропорционально сложена, но его поразили вовсе не ее тугие бедра, высокая грудь или мило вздернутый носик, а глаза. Ни одна женщина не осмеливалась так открыто посмотреть ему в лицо, как это сделала Анна при первой их встрече. И Тор не остался равнодушен к загадочному вызову, сверкавшему в этих бездонных голубых озерах.
– Вот, посмотрите сами! Отсюда уже видны стены Данблейна! – Анна повернулась в седле. Она обращалась ко всей троице, но смотрела только на Тора. – Я же говорила, что до нашего замка рукой подать!
Они проехали по подъемному мосту в ворота и оказались во внутреннем дворе крепости. Молодые конюхи поспешили навстречу, чтобы принять у прибывших лошадей. Тор разглядывал замок, хорошо освещенный множеством факелов. Данблейн выглядел намного внушительнее, чем Ранкофф. Его укрепления были мощнее и выше, а под их защитой укрывалась не только цитадель. К ее прочным стенам примыкало множество пристроек, сделанных в более позднее время. Большинство окошек в замке светилось, и это придавало шотландскому гнезду в горах уютный и манящий вид.
– Идите за мной, господа! – пригласила гостей Анна и провела их в небольшую переднюю с каменным полом.
Тор удивленно взглянул себе под ноги, когда вдруг услышал доносившийся из-под его сапог грохот железа.
– Это люк в подземелье, – пояснила Анна. – У нас там тюрьма. Спросите при случае вашего отца, как его угораздило однажды там оказаться!
Тор недоуменно посмотрел на нее, но Анна лишь рассмеялась в ответ, поправила на плечах теплый меховой плащ и заспешила вверх по лестнице. Главный зал в Данблейне был намного просторнее, чем в Ранкоффе. Укрепленные на стенах факелы отлично освещали все его уголки. В воздухе носился аромат жареного мяса, дыма от очага и свежей соломы, которой был посыпан пол. Сводчатый потолок терялся где-то во тьме, куда не достигал свет от факелов. В одной из стен были пробиты такие огромные окна, что в них можно было бы въехать верхом, если бы сам зал не располагался высоко над землей, на втором этаже. В огромном очаге, обложенном камнем, весело гудело яркое пламя. Все свободное пространство занимали обеденные столы, ломившиеся от обильной снеди. Те, кто уже наелся до отвала, развлекались игрой в кости или не спеша потягивали эль из массивных кружек. Появление трех норвежцев вызвало интерес у членов обоих кланов. Финн с Олафом старались отвечать на любопытные взгляды дружелюбными улыбками, но Тор демонстративно выпятил подбородок и развернул плечи, не спуская глаз со своего отца.
Манро Форрест сидел на помосте за господским столом, располагавшимся под темными окнами. Он и глазом не моргнул, увидев в зале своего сына, отчего Тор разозлился еще сильнее. Неужели он так привык полагаться на своих баб, что не сомневался в успехе их миссии? Или он вообразил, что яблоко от яблони недалеко падает и Тор окажется таким же бесхребетным подкаблучником, каким был он сам?
Элен подвела Тора к столу, и Манро поднялся с места, чтобы приветствовать сына.
– Итак, я вижу, что ты передумал. Превосходно! Пожалуйста, садись. – И он указал на скамью возле себя.
При виде блюда с исходившей ароматным паром олениной и целой горы свежего хлеба Финн с Олафом ринулись к столу, не дожидаясь особого приглашения. Однако Тор не спешил садиться и все еще стоял, сверля глазами ненавистную физиономию своего отца.
– Ты даже не спросил меня о ее здоровье, – с трудом выговорил он на своем ужасном английском.
Ранкофф потупился.
– Да, не спросил. Прости. Я был так потрясен… – Он растерянно умолк и поднял глаза на сына.
Впервые в жизни Тор встретил мужчину, который так запросто готов был извиниться. Нет, Манро оказался совершенно не тем человеком, каким он его представлял. И каким хотел бы видеть.
– И как же здоровье Хенны?
– Не сказать, чтобы хорошо, – сквозь зубы процедил Тор. – Она умерла.
Ранкофф вздрогнул, как от удара, и Тору показалось, что боль исказила его лицо. На этот раз не Манро, а Тор был вынужден потупиться, почувствовав неловкость положения. Он не привык, чтобы мужчина так открыто выражал свое горе.
– Она была добра ко мне. Прекрасная женщина, – услышал он тихий голос отца. Он сказал это с большим чувством, и по всему было видно, что слова шли от самого сердца. Тор опять смутился, пытаясь понять, радует это его или огорчает. – Мне очень жаль…
На какое-то мгновение все вокруг затихло, было слышно только, как аппетитно причмокивает Олаф, уплетая за обе щеки оленину.
– Мне тоже, – едва слышно прошептал Тор.
Отец и сын помолчали еще немного, потом Манро сказал:
– Я рад, что ты приехал. Поверь, я действительно рад. А теперь садись и поешь вместе с нами. Нам нужно о многом поговорить, но не сегодня. Ты приехал сюда прямо из Найлендсби?
Тор скрипнул зубами от ярости. Его выводило из себя то, каким дружелюбным и заботливым был отцовский голос. Тор гасил в себе праведный гнев и делал это «против своей воли. Ведь именно гнев на отца помогал ему оставаться сильным все эти годы.
– Давай не будем ходить вокруг да около, Манро Форрест! Я пришел, чтобы выполнить последнюю волю моей матери, а вовсе не потому, что хотел этого сам.
Ранкофф ничего не ответил. Тор выдержал паузу и поднят глаза на отца. Проклятие, он ухмыляется! Ранкофф делал это едва заметно, но Тор успел уловить на его лице эту бесстыжую ухмылку! Ну, погоди, ты еще пожалеешь, что посмел насмехаться над своим родным сыном!
– Я ценю твою откровенность, – произнес наконец Манро. – А теперь садись и ешь.
Ни в словах, ни в поступках отца не было ни гнева, ни желания оправдаться, и это окончательно сбило Тора с толку. Он не придумал ничего лучшего, как подчиниться и занять место за столом возле братьев.
Анна тут же подошла к нему и, наклонившись, налила эля. Тор почувствовал тепло, исходившее от ее молодого тела, уловил слабый аромат от ее волос, рукав ее шерстяного платья скользнул по его плечу. Близость Анны пьянила его, как глоток самой крепкой медовухи.