В это время под потолком проделывали головокружительные трюки воздушные гимнасты, пролетая прямо над головами приглашенных. На балюстраде появились жонглеры, перебрасываясь горящими факелами. Затем они опустили вниз качели, на них встала укутанная в тканевый кокон актриса. Качели поднялись над головами гостей. Двое гимнастов, невидимые в темноте, стали сдергивать с нее одно роскошное покрывало за другим. В полной тишине, с приоткрытыми ртами наблюдала великосветская тусовка за долгим стриптизом. А покрывала все не кончались. Наконец, под громкие аплодисменты публики, был сдернут последний покров, и перед зрителями предстала актриса Лидия Завьялова в полупрозрачном хитоне чайного цвета и с виноградной гроздью в руке. Увитые виноградной лозой качели опустились на паркет. Встряхивая при каждом шаге высокой прической в мелких завитках и шурша нарядным хитоном, богиня виноделия стала предлагать всем коньяк.
— Возьмите бокал коньяка и дотроньтесь пальцем до его наружной стенки. Посмотрите с другой стороны бокала, видны ли отпечатки пальцев. Если да, то перед вами коньяк высшего качества! — обращалась к гостям актриса.
Приглашенные с интересом рассматривали свои отпечатки на стекле.
— Повращайте бокал вокруг собственной оси и посмотрите на следы от стекающего коньяка на его внутренних стенках. Если эти «ножки» видны пять секунд — выдержка напитка от пяти до восьми лет!
Публика с удовольствием вращала бокалы и разглядывала стекающую густую жидкость.
— Вы должны почуять три волны запахов, — продолжала Лида. — Первая волна коньяка чувствуется на некотором расстоянии от края бокала, тона легкие, ванильные. У края бокала идет вторая волна: цветочные и фруктовые ароматы — роза, фиалка, липа, абрикос. Но вот ваш нос в бокале, и тут его затопляет третья волна — это запах выдержки…
— Господа! Пить коньяк — это как рассматривать картины в залах музея. Полотно мастера можно долго лицезреть. Так и с коньяком, — подтвердил один из руководителей коньячного концерна.
Одобрительные кивки и хлопки продемонстрировали согласие. Гости словно только теперь заметили, что находятся в музее, и стали оглядываться вокруг с большим интересом. Принесли кофе. Публика слушала скрипичный квартет, девушки в париках и кринолинах играли Моцарта. Некоторые гости узнали в мелодиях музыку своих мобильных телефонов. Презентация перестала быть слишком пафосной. После третьего бокала коньяка возникла уютная атмосфера дружеской вечеринки.
В общей приятной суете на смотрительниц никто не обращал внимания. Для гостей они были обслугой, людьми-невидимками, пустым местом. Это давало старушкам возможность вдоволь насмотреться на цирковые трюки. Когда жонглеры стали кидать факелы, они перепугались. Когда сигарный дым обволок драгоценные картины и скульптуры — возмутились. И дружно побежали жаловаться главному хранителю Хижняку. Но когда старушки примчались с жалобой по поводу факелов и сигар, он просто рассмеялся. Конечно, в их возрасте (он забывал о своих шести десятках) вполне возможны видения, привидения, галлюцинации и прочий старческий маразм. Так что он попросил смотрительниц оставить его в покое и не мешать научной работе. Обиженные недоверием старушки вышли во двор музея, в теплый душистый вечер, и присели на лавочку…
Презентация гудела вовсю. Лида поискала глазами Олега, увидела его с каким-то послом и подошла.
— Простите, я украду у вас господина Чепурного! — Улыбаясь одной из самых ослепительных своих улыбок, она отвела его в сторону.
— Что-то не так? — нахмурился тот.
— Все так. Просто я тебя хочу! — сообщила женщина.
— Потерпи, — ухмыльнулся Олег. Ему нравился неуемный темперамент любовницы. — Скоро все закончится и поедем ко мне.
— Я не хочу ни терпеть, ни ждать. Здесь и сейчас! — произнесла она так, что у него не осталось ни малейших сомнений в ее намерениях.
В этот момент Лиду подхватил под локоток один из гостей, чиновник и депутат, заядлый театрал, бывший любовник актрисы Завьяловой. Ему не терпелось сказать ей что-нибудь приятное. В идеале — остаться с ней наедине.
— А знаешь, дорогая Лидия! Если сравнивать этот коньячок с «Курвуазье», то ваш ничуть не уступит! — И знаток принялся расписывать достоинства коньяка как «молодого, но благородного».