И как же сейчас я благодарна ей за это! Только потом, уехав в пансионат, я поняла, какой чудесной няня была женщиной. И действительно, ее методы воспитания очень отличались от того, что рассказывали мне одноклассницы о своих нянях.
Обернувшись, я увидела Клода, с улыбкой за мной наблюдающего. Рядом с ним на песке лежало белоснежное покрывало, а сверху покоилась корзина с закусками. А из машины доносился голос Фрэнка Синатра:
— Like painted kites, those days and nights
They went flyin' by
The world was new beneath a blue
Umbrella sky.
Я не заметила, в какой момент Клод оказался рядом, стаскивая с себя футболку поло. Но приметила, что в лучах солнца произошло чудесное явление пресса миру. Я насчитала шесть кубиков, прежде чем осознала, что беззастенчиво разглядываю инквизитора под его ну о-очень внимательным и хитрым взглядом. А посмотреть, если признаться честно, было на что…
— Смотри, — смущенно выдохнула я, указывая пальцем в сторону. — ракушка.
Расчет был прост: ракушка лежала на линии берега таким образом, что под моим ракурсом находилась очень близко к прессу Клода. Поэтому, сделав вид, что все это время я рассматривала ракушку, поспешила к ней. Сзади раздался звук клацнувших зубов. Это Клод вернул челюсть на место.
— Красивая, — произнесла я, оборачиваясь к маршалу Инквизиции и демонстрируя находку.
Стряхнув прилипший песок, я оглядела морской клад. Ракушка оказалась приятного светлого оттенка в веселую оранжевую крапинку. Изящная спиралеобразная форма, к внешней стороне образующая три вертикальных отростка. При этом ракушка была ненамного меньше моей ладони. Впервые вижу такую большую!
— Ты знаешь, — усмехнулся Клод, замерев напротив. — что можно услышать море, преподнеся ракушку к уху?
— Ты считаешь, что я не знаю природу этих звуков? — хмыкнула я, кинув на маршала Инквизиции укоризненный взгляд.
И не потому, что вся такая ученая. Просто захотелось съехидничать в ответ на этот насмешливый взгляд. А вообще, очевидно, что все дело во внешних шумах и токе крови в человеческом теле, которые отражает своими стенками ракушка. Приложи я к уху чашку услышала бы тоже самое.
— Зануда какая, — ухмыльнулся Клод, стягивая шорты и направляясь в сторону воды. Один шаг, красивый прыжок и Клод плывет, сильными рывками направляясь все дальше от берега.
А я вдруг осознала, что все это время наблюдала за ним, прикусив губу. И неожиданно вспомнилось ощущение этих сильных рук на участке, что пониже спины находиться, а пальцы непроизвольно кольнуло, напомнив, как они сжимали эти плечи.
— Вода теплая, — осведомил Клод, замерев на приличном расстоянии от берега.
Неожиданно проснувшееся смущение я стремительно заглушила, напомнив, что в бра маршал Инквизиции меня уже видел. Успокоив себя тем, что с такого расстояния Клод ничего разглядеть не сумеет, я воспользовалась ситуацией и дернула за шнурок платье, скидывая его с плеч. Легкий материал белоснежным каскадом опустился к ступням, и я просто перешагнула его, двигаясь вперед.
Вода действительно была теплая. Спокойная и приятная, успокаивающая и убаюкивающая. Уже сейчас, замерев по лодыжки в воде, я чувствовала, как на задний план отступает усталость. Тело наливалось приятной расслабленностью.
Зайдя поглубже, я нырнула, делая сильный мах ногами.
***
— …оказалось, что во главе преступления стояла мать субъекта. — продолжил Клод, подливая в мой пустой бокал красное вино. — И эта история очень красочно показала мне, почему невесты так бояться своих свекровей. Знала бы девочка на что идет, соглашаясь выйти замуж за сына этой страшной женщины, сбежала бы прямо из ЗАГСа.
— Я бы также сделала. — отозвалась я, передернув плечами. — Он же все каблуки у ее туфлей обломал. Да за такое одного штрафа мало!
— Порча имущества хоть и является уголовным преступлением, — отозвался Клод, усмехнувшись. — но в качестве меры наказания карается лишь выплатами ущерба и штрафа. Свекровь же получила пять лет условно за подстрекательство.
— А почему свекровь настояла на этом? — вопросила я, задумчиво отправляя в рот виноградинку.
— Женщину раздражала высота каблука невестки, — пожал плечами Клод, внимательно проследив за моим действием. И хрипло продолжил: — поэтому она подвела сына к мысли, что такая обувь неуместна в гардеробе замужней женщина, а избавиться от нее предстоит именно неудавшемуся мужу.
Я вспомнила свою коллекцию обуви и невольно содрогнулась, представив, как как мой муж — если бы он был- стоит и целенаправленно обламывает каблуки. Кошмар! Для меня каждая пара моих туфлей как дети. Особенно я люблю черные бархатные туфли, изящно подчеркивающие щиколотки. Честное слово, руки бы этому субъекту обломать за такое!
— А что сделала жена субъекта? — вопросила я, наслаждаясь вкусом вина.
— Подала на развод, — отозвался Клод. — а затем через суд добилась запрета на приближение к ней субъекта и его матери ближе чем на пять метров.
— А-а… — хотела было вопросить я, часто ли бывают такие случаи у Инквизиции, как оказалась перебита Клодом:
— Малыш, — усмехнулся он. — мы на море, закат, — кивок в сторону оранжевого шара солнца, постепенно склоняющемуся к горизонту. — рядом со мной ослепительно прекрасная девушка. И вместо того, чтобы настроиться на соответствующий случаю лад, мы обсуждаем мою работу?
— Но интересно же, — попыталась оправдаться я, но смутилась под лукавым взглядом инквизитора.
Фрэнк Синатр пел очередную свою песню, приглушенные звуки которой долетали до нас. Мы с Клодом расположились на белоснежном покрывале. Он полулежал, оперевшись на локоть и наблюдая за мной, а я же сидела наслаждаясь первым, действительно спокойным вечером за все эти дни. Горели свечи в стеклянных подставках, бокалы с вином отражали игру их бликов, раздавался шум моря, а закат окрасил песок в оранжевый цвет. Мы с Клодом наслаждались сочными фруктами и необычными сырами. Но больше нас увлекали не закуски, а компания друг друга.
Напротив, с расстегнутой рубашкой сидел улыбающийся Клод, взирая на меня мягко, с легкой насмешкой. Простой и домашний, с встрепанными волосами и несколько растерянный. Признаться, выглядела я не лучше. Вьющиеся после соленной воды волосы, распавшиеся по плечам, накинутое тонкое пляжное платье…
И мне это нравилось. Ощущение безмятежности, расслабленности и комфорта рядом с маршалом Инквизиции. Сказывалось ли это выпитое вино, переизбыток витамина D или чувства, которые зажигались во мне при взгляде темных глаз Клода, но меньше всего я хотела назад, в резиденцию. В обители Арчибальдов ждали проблемы, стрелок и нервозность. А здесь и сейчас мы были одни, без условностей вроде статуса или работы. Не имело значение ничего, кроме нас двоих, замерших напротив друг друга.
На губах застыл вкус соли, в голове играла песня Синатры, и где-то на грани билась мысль, что мне вообще не стоит пить. Потому что вот как только выпью, так сразу просыпается страсть к этому мужчине.
Или дело вовсе не в вине?
Стоит вспомнить нашу первую встречу, когда все остальные словно отошли на второй план, а я могла лишь смотреть в эти глаза, эмоции в которых не смогла идентифицировать. Или непроизвольную радость, вызванную его присутствием за завтраком. А как сердце билось загнанной пташкой, стоило ему взглянуть на меня? Тогда я списала это на интуитивный страх, преследующий многих во время непосредственной близости к маршалу Инквизиции. Но что, если это была не паника?
— Почему ты так смотришь? — вопросил Клод, склонив голову к правому плечу и упиревшись локтем о покрывало.
— Думаю, — честно отозвалась я.
— Когда женщина думает — это страшно, — улыбнулся он. — неизвестно, к чему она придет в своих размышлениях.
— Но ты же не можешь запретить мне думать, — отозвалась я, пожав плечами.
— Запретить не могу, да и глупо это. — согласно кивнул Клод, поднимаясь на ноги и протягивая мне руку. — Но попытаться помешать тебе думать стоит попробовать.