Меня усадили за столик в углу, рядом с окном. Выдали зеленый салат с креветками, куриную грудку под грибным соусом и обжигающий чай. Я была счастлива! Но еще больше порадовал тот факт, что ко мне никто не подходил с вопросами. Возможно, дело было не столько во врожденной тактичности, сколько в том, что все всё уже знали.
Когда я закончила с ужином, то просто сидела, пила чай маленькими глотками и наблюдала за работой поваров. Чувствовалось, что на кухне все было под контролем. Все слаженно, активно и быстро. Кто-то убирал рабочие поверхности, другие проводили ревизию продуктов, Никель с двумя поварами составлял меню на завтра. И было так шумно! Что-то гремело, где-то падали кастрюли, раздавался смех и гомон голосов. Я же наблюдала за ними словно через тонкое стекло, не вздрогнув, когда кто-то на повышенных тонах решил объяснить молоденькому поваренку, как тот был не прав, уронив соусницу на недавно отмытый до блеска пол. И меня ничуть не смущало, что два повара, сцепив руки в армрестлингской борьбе, доказывали друг другу, кто сильнее. Мне было просто хорошо. И спокойно.
Потому что тут, среди людей, света и звуков я была в безопасности. Никто бы не рискнул напасть на меня в столовой, где обитает боевой повар с внушительной поварешкой. В отличие от собственных апартаментов, которые встретят меня темнотой, тишиной, прохладой и давящим ощущением собственной уязвимости. Там везде поджидала опасность. В ванной, под кроватью, за шторами, на балконе. Если стрелок решит закончить начатое, то с легкостью сделает это. Поэтому я продолжала сидеть в столовой, поджав под себя затекшие ноги.
Всегда, когда на душе пасмурно, можно посмотреть на чужой, кипящий праздник жизни и становится легче. Перестает преследовать ощущение, словно весь мир замер, часы остановились, а айро-мобили зависли в воздухе. И ты одна на один со всем миром, со всем его горем и болью. Вокруг тишина, никаких перспектив и разрывающая изнутри тьма, прерываемая дикой усталость. Компания в такие моменты жизни — это лучшее лекарство. Все неприятные ощущения отступают назад, когда ты видишь чужие улыбки, слышишь обрывки случайных разговоров, можешь вздохнуть полной грудью, не боясь, что на выдохе к горлу приставят нож. Или дуло ГЕНО 744 упрется в лоб.
Когда дверь распахнулась, в помещении показалась знакомая спина сэра Аньелли. Обведя помещение взглядом, он не заметил меня, сидящую в укромном уголке с той же стороны, где находилась дверь. Затем британский лорд направился к Никелю, который тут же что-то принялся объяснять сэру Аньелли, задумчиво изучающему меню.
После очередной фразы повара, размахивающего пухлыми руками, мужчина резко вскинул голову. Задал вопрос, который я скорее прочитала по губам, нежели услышала. «Где?» — на что тут же получил указывающий перст Никеля, направленный в мою сторону. Я тяжело вздохнула, мечтая уйти и просто посидеть в одиночестве. Однако мечтам и надеждам не всегда суждено сбыться. Сэр Аньелли направился в мою сторону.
— Как вы себя чувствуете? — стремительно преодолев пространство кухни, вопросил британский лорд, присаживаясь на стул напротив.
— Вполне неплохо, — вежливо улыбнулась я, отпивая чай. — благодарю за беспокойство.
— Не стоит, — отмахнулся мужчина, принимая фарфоровую белую кружку из рук подоспевшего повара.
Ему, в отличие от меня, кружку выдали средних размеров. Такую, чтобы быстро выпить и уйти. Мне же досталась большая, практически литровая, больше напоминающая кастрюлю. Из таких кружек пьют долго, смакую каждый глоток, общаясь с компанией.
Мы молчали, каждый думая о своем и наслаждаясь терпким вкусом чая с бергамотом, грейпфрутом и, опять же, тем знакомым запахом, который преследует инквизитора. Названия специи я категорически не могла вспомнить. Впрочем, удивлял больше тот факт, что запах чая невольно перенес меня к мыслям об инквизиторе.
На платформе переживаний из-за Клоделя Арчибальда присутствовали вопросы о моем оголённом внешнем виде, а также о навязчивой просьбе остаться. Было стыдно. Но это чувство выгорало, когда я вспоминала устроенную в кабинете сэра Аньелли сцену. И вот тогда становилось действительно плохо. Хотелось провалиться сквозь землю.
— Извините, — все же решилась я исправить некоторые свои ошибки. — я вас сегодня дверью ударила…
— Переживу, — отмахнулся британский лорд, весело улыбнувшись. — я даже благодарен вам за устроенную встряску. Словно молодость вспомнил. Определенно, давненько меня дверью не били.
Я скептически взглянула на «вспомнившего молодость» сэра Аньелли, которому было не больше тридцати пяти. Всегда забавляло, когда молодые люди шутили про свой возраст, относя себя к категории покрывшегося слоем пыли песка, как минимум.
— Так, что вы делаете в столь поздний час на кухне? — вопросил мужчина, после некоторой паузы.
— Наслаждаюсь горячим чаем, — сделала я очевидное, на мой взгляд, замечание. Даже чашку выставила вперед, слегка покачивая, чтобы был слышен звук плескающейся воды.
Сэр Аньелли с какой-то жалостью взглянул на меня, прикоснулся внешней стороной кисти к кружке и вынес вердикт:
— Он безнадежно остыл, мисс Оплфорд.
Я искренне удивилась, ощупала чашку и прикоснулась губами к жидкости. Холодный. Мой несколько озадаченно взглянув на кружку, заставляя задуматься. А сколько же я тут просидела?
— Сэр Аньелли, а вы не подскажете который час?
— Девять часов, мисс Оплфорд. — охотно оповестил мужчина, заинтересованно взглянув на растерявшуюся меня.
Мысль, что на кухне я провела два часа, бумажным самолетиком влетела в голову, ударилась о мозг и поспешно вылетела через другое ухо. Собственно, ничего странного здесь нет. Если было бы возможно, то я провела бы на кухне всю ночь. Жаль только, что повара вскоре разойдутся, а пахнущая снедью кухня погрузится в тот же мрак, что царит у меня в апартаментах.
Я пожала плечами в ответ на выжидательный взгляд британского лорда. Объяснять не хотелось. Да и что тут скажешь? Извините, просто в моей ванной комнате может сидеть маньяк-убийца, нагло переводя кокосовый гель для душа на свое пропитанное ужасом тельце. Или, может быть, признаться в давно процветающей паранойе? Нет, даже иронизировать на эту тему не хотелось. Да и плечо начало неприятно ныть.
— Ясно, — пробормотал сэр Аньелли, устремив взгляд на поверхность стола.
Весь его внешний вид говорил о том, что происходящее его ни в коем образе не задевает, только вот кулаки он сжал. И непонятно, что ему там ясно?
— Пойдемте, — приказал мужчина, решительно поднимаясь на ноги.
Я удивленно вскинула брови, отставляя кружку на безопасное расстояние, но из рук не выпуская. Непонимание, собственно, куда я должна идти, отразилось на моем лице. На самом деле, я его даже скрывать не посчитала нужным.
Сэр Аньелли протянул руку, одним этим жестом продемонстрировав, что отрицательного ответа не подразумевается в принципе. С сомнением оглядев протянутую длань, вложила свою ладонь в предложенную конечность. Спорить, почему-то, не хотелось. Да и смысл? Все равно ведь сделает так, как посчитает нужным. Влиятельные и обеспеченные мужчины всегда так делают, не особо интересуясь мнением окружающих. Просто бизнесмены заведомо предполагают, что знают, как лучше.
Сэр Аньелли положил мою ладонь на сгиб своего локтя, двинувшись вперед. Хотела бы сказать, что мы чинно шествовали по мраморным коридорам, и только наши шаги оглашали эхом пространство. Но разве можно шествовать в спортивных штанах? Поэтому я даже не попыталась сделать вид, что происходящее льстит моему женскому самолюбию. Ну, может быть, совсем чуть-чуть. Самую малость.
— Куда вы меня ведете? — вопросила я, как только мы покинули пространство кухни, погрузившись в приглушенный свет вечерних коридоров резиденции Арчибальд.
Неприятная волна холодных мурашек пробежалась вдоль позвоночника, больно царапнув инстинкт самосохранения. Но я попыталась подальше загнать свою паранойю. Стрелок, конечно, псих, но не настолько, чтобы нападать в здании, да еще и при свидетелях, которые на короткой ноге с президентом.