— Зато осознал наконец, что алкоголь действительно убивает. — ухмыльнулся британский лорд, скидывая ноги с дивана. — Чертова ликероводочная промышленность. Продам свой завод и подамся в ЗОЖ-ники.
— Из крайности в крайность? — поинтересовалась я. — Лучше дооборудуй завод и выпускай топливо для айро-мобилией на основе тех заготовок, что уже имеются в наличии. Запустишь рекламу про органические продукты, которые используют в производстве твоего топлива. И главное — никакого обмана, продукты же действительно натуральные. Привлечёшь инвесторов и здравствуйте, золотые горы.
Сэр Аньелли удивленно взглянул на меня, даже кривиться от пронзающей голову боли перестал. А я что? С Франческо же работаю, а тот всегда во всем ищет новые способы заработать. Деловая хватка у мужчины развита хорошо, а мне, своему партнеру, он постоянно преподает важные уроки экономики. Так что, есть у меня некоторые знания в этой области. Но не очень обширные.
— А неплохая идея, должен признать. — произнес британский лорд, задумавшись.
Я же оглядела кабинет еще раз, в поисках своего пиджака. Не то, чтобы замерзла, просто к нему у меня особая любовь и привязанность. Данный предмет гардероба был выпущен дизайнером всего в трёх экземплярах. Один прибрала к рукам миссис Бланд, второй отправился куда-то за океан к дочке шаха, а третий достался мне в подарок. Просто дизайнер, создавший это произведение искусства, раньше был моим клиентом и заявил, что пиджак своими цветом, формой и текстурой напоминает ему мой характер. Учитывая, что предмет гардероба был бархатным и оранжевым, я восприняла эти слова как комплимент.
— Что-то потеряла? — поинтересовался сэр Аньелли.
— Пиджак у тебя с утра забыла, — пожала я плечами.
— Где-то тут, — неопределенно махнул рукой британский лорд, взъерошив волосы на голове. — я его на кресле так и оставил. Жизнеутверждающая вещица, должен сказать, самое яркое пятно в моем кабинете.
Но пиджака нигде не было. Осмотр глазами ничего не дал, поэтому я только вздохнула печально. Ели сейчас начну перерывать кабинет в поисках памятного подарка, то инквизиторы меня убьют за порчу улик. И поди докажи, что не идиотка, а просто вещь дорога памяти.
— Мисс Оплфорд, а что вы делали с утра в кабинете сэра Аньелли? — тут же поинтересовался рыжеволосый инквизиторов, устремив на меня прищуренный взор. Не испугалась. Все же, далеко им до Клодовского взгляда, от которого хочется сознаться даже в том, чего не делала.
— Мисс Оплфорд не станет отвечать на ваши вопросы, — ехидно вставил сэр Аньелли, возвращаясь к привычному и комфортному образу едкого британского лорда. — она неприкосновенна сразу по двум причинам. Первая — это наличие специального контракта с Габриэлем Арчибальдом, а вторая — интересные отношения с вашим босом. Так что, парни, не навлекайте на себя гнев начальства, отвалите от девушки.
Я наткнулась на внимательные взгляды собравшихся и покраснела. Хотя я действительно пыталась сохранять невозмутимость. Но попробуй тут, когда на тебя пристально глядят и инквизиторы, и президент. Что за жизнь-то такая?
— Дело в том, что я искала агентов Гофман и Джонс, о местоположении которых и зашла поинтересоваться у сэра Аньелли. — вежливо ответила я, улыбаясь.
Не думаю, что кого-то после слов сэра Аньелли еще интересовало, что это я делала с утра в кабинете британского лорда, но чисто из чувства справедливости и самоуважения решила пояснить. А то фантазия у людей в наш современный век развита, не хотелось бы навлечь на себя бурю ненужных домыслов.
— Партия в любом случае выгодная, — после некоторой паузы отозвался Габриэль Арчибальд, взглянув на Клода. — но я, признаться, рассчитывал разыграть ее с Робертом. Он мой будущий приемник, я хочу его представить свету как своего кандидата на пост президента в будущем. Мисс Оплфорд стала бы хорошей спутницей для Роберта. Ее любят граждане, у мисс свои связи в обществе, активная позиция и безупречная репутация.
— Молодец, Клод, — сквозь зубы произнес вошедший Роберт, сочившийся злобой. Признаться, впервые видела его с такой смесью раздражения на лице. Брови нахмурены, уголки губ презрительно поджаты, а в глазах плещется океан эмоций, что вычленить из них что-то отдельное нереально. — сообразил первым и урвал куш до того, как Эл заставил девочку выйти за меня. И надо же, даже пушкой не угрожал.
Стало тихо. Угрожающе тихо.
И как я должна была ощущать себя, выслушивая это? Вещью, должно быть? Потому что так и было. Щеки опалило жаром обиды, несмотря на то, что в помещении было достаточно прохладно. Руки непроизвольно сложились в защитном жесте на груди, на подсознательном уровне стараясь отгородиться от происходящего в этом кабинете. Стараясь сохранить самообладание, я отвернулась к окну, разглядывая пейзаж, но не видя его.
Приходилось прикладывать усилия, буквально заставляя себя отметить фонтан с переливающейся водой, изумрудную траву, извилистые дорожки. Отсюда сад был как на ладони. Не удивлена, что сэр Аньелли не постеснялся подглядывать за нами с Клодом. Святое дело, с таким-то обзором…
Хотелось сказать Арчибальдам многое. Но я решительно не хотела выяснять отношения с собравшимися прямо сейчас. Хотя бы потому, что сэру Аньелли пришлось несладко не ранее, чем час назад. Мужчину попытались отправить, а его кабинет обследовали вдоль и поперек. Но, видимо, у меня единственной есть совесть, которая не позволила еще больше нагнетать обстановку.
Да и что тут еще скажешь? Не удивлена, что Арчибальды рассматривают меня как вещь. Этакую вишенку на торте безупречного образа Роберта, чертова приемничка президента. Да, неприятно. Да, обидно. Но на что я надеялась? Что стала больше, чем просто «хорошей партией» для Арчибальдов? Наивно, на самом деле. Это политика, в ней просто не существует понятий, щадящих женскую гордость.
И ведь это я еще не дала ответ Клоду, отказав или согласившись начать с ним отношения. Боюсь представить, что мне придется выслушать, если я совершу глупость и решусь сказать маршалу Инквизиции свое да.
— Еще раз кто-то позволит себе высказать нечто, хоть отдаленно напоминающее оскорбление, — уничтожу. — в голосе Клода промелькнула насмешка с привкусом металла. Я не могла видеть, потому что смотрела в другую сторону, но кожей уловила исходящую от инквизитора угрозу. Хотя могу поклясться, что на его лице камнем застыла насмешливая улыбка, обращенная к президенту. — Этель вправе сама принимать решения и, учитывая только что озвученное, я не удивлен, что она сделала ставку не в вашу пользу. Сообщаю всем и в последний раз: Этель — моя. Любая попытка использовать мисс Оплфорд путем шантажа, угроз или любая другая мелочь, которая вызовет в Этель неприятные чувства, будут рассматриваться мной как преступление против закона и меня соответственно. Вопросы? — вопросов не было. Ни у кого, кроме меня. Но я пыталась справиться с накатившим осознанием собственного попадоса, поэтому молчала. — Я так и думал. А теперь, когда стервятники успокоились, мне нужно разобраться в том, что только что произошло.
Инквизиторы, которые замерли у стеночки немыми статуями, резко вскинулись. Неловко, наверное, попасть на спектакль с постановкой чужой семейной драмы. Мне вот тоже было как-то невесело. Но кто же озаботиться душевным самочувствием несчастной меня? Пр-равильно, никто. Поэтому мне пришлось ловить в отражении оконного стекла злобный взгляд наследника Арчибальдов и саму себя убеждать, что все будет хорошо.
В конце-то концов, убьет не стрелок, а Роберт. Делов-то…
— Почему именно сэр Аньелли? — вопросила я, оборачиваясь.
Делаю вид, что меня последние пять минут в кабинете вообще не было, поэтому я ничего не видела и не слышала. На лице маска безразличия, голос спокойный, уверенный, а трясущиеся ладони я засунула в карманы. Демонстрирую собственную независимость от обстоятельств, а желание взвыть и сбежать в столицу я оставила где-то в глубине себя. Истерикой делу не поможешь, а этим, как выразился Клод, стервятникам незачем видеть, какое впечатление на меня произвели их слова.