— Его в воздухе на срач пробивает…
Пока мы вытаскивали из вертолета аппаратуру, Величко отсутствовал. Вероятно, срастался с землей. Спустя полчаса вернулся: злой и расстроенный. Шапки на нем не было.
— Эскимосы вонючие, — сообщил он. — Усе сорциры позакрывали! Пришлось срац за мусоркой.
— Шапка где? — спрашиваю. — Простынешь ведь!..
Величко раздосадовано махнул рукой. Только в гостинице признался:
— Пристроился я, значит, за помойкой. Сижу, думаю. А думац тяжело: со всех сторон вецер свистит, мысль перебивает. Так холодно, что тяжело пасту давиц! И тут чую: сверху чья-то рука на меня опускается, и со словами "цябе и так заябись" — хвать с меня шапку!.. А пока я дярьмо вытирал да штаны нацагивал — он, сволота чукотская, уже и смылся!..
..На этом неприятности не закончились. Утром по местному радио объявили: "В город вошел белый медведь". Величко нервничал:
— Это кранты! Если мядвец вошел — то все.
— Что именно? — спрашиваю.
— Пока кого-нибудь не загрызет — не уймется!
До полудня прапор бродил по обшарпанному коридору гостиницы и потрясал кулаками:
— Будь проклят этот север — обледзеневшая жопа человечества!..
Потом уполз в свой номер, и часов до двух его не было слышно. В начале третьего гостиничное здание потряс нечеловеческий вопль:
— Изы-ыди, бляц, чудовищ-че!..
Мы повыскакивали из комнат, собравшись у Величкиной двери. За ней творилось нечто невообразимое. Создавалось впечатление, что осветитель, сойдя с ума, преодолел земное притяжение и принялся бегать по стенкам, борясь с неведомым соперником. Минуты три в закрытом помещении продолжались дикие скачки, сопровождаемые не менее безумными криками, потом все стихло. Наконец, дверь приоткрылась, и в проеме показалась всклокоченная голова борца. Прохрипела:
— Бля-ац, какой он большой…
— Кто? — робко спросил Котов.
— Мядвец. Он ко мне мордой ломился.
Как выяснилось позже, раненая охотниками медведица доковыляла до здания гостиницы, и, из последних сил встав на задние лапы, заглянула в первое же попавшееся окно второго этажа, чем смертельно напугала постояльца. Последний так дико кричал, что сорвал голос. Животное, испугавшись еще больше, не выдержало столь глубокого потрясения и издохло прямо под Величкиным окном…
Концерт в Певеке прошел вяло: многие зрители, опасаясь повторного медвежьего визита, проигнорировали культурное мероприятие. Осветитель молча стоял за кулисами и, кусая губы, думал о чем-то своем…
С тех пор неутомимый прапор стал тихим и смиренным. Зычный голос к нему так и не вернулся. Величко сидел дома, меланхолично отказываясь от выгодных предложений, а вскоре и вовсе продал оборудование какому-то оборотистому москвичу.
ВСЕГДА ХОРОШЕЕ НАСТРОЕНИЕ
Марина испугала Валечку. Ворвалась в квартиру как взбесившаяся львица и зарычала:
— Где этот имитатор дружбы?
— Сложно ответить, — промямлил Валечка, щурясь сквозь очки. — В смысле, я не понял…
— Где ваш квартирант?
— Дык это… в своей комнате… На гитаре сочиняет…
— Гитараст!
Я выскочил в коридор, заранее трепеща:
— Марина, что стряслось?!
— Меня Димка бросил. Это ты виноват: наплел интриг, поганый паучище! — Она схватила меня за грудки и принялась трясти. Валечка смотрел на все это с нескрываемым ужасом. Потом, набравшись смелости, осторожно тронул ее за плечо:
— Уважаемая, вы это…
— Я не уважаемая! Я Марина! — Рявкнула она, даже не поворачиваясь в его сторону.
Наконец, мне удалось вырваться из ее цепких рук:
— Да перестань же! Пойдем в комнату, там все расскажешь.
Перед Валечкой пришлось извиниться. Тот лишь пожал плечами:
— Дык баба… Она на "зоне" не сидела?..
— Нет, — говорю, — только готовится.
Оставшись со мной один на один, Марина разрыдалась:
— Я ему посвятила душу и финансы, а он все разрушил! Подцепил в клубе какую-то фотогеничную бестолочь и теперь из ее койки не вылезает.
— Извини, — отвечаю, — а я-то тут причем?
— А притом, что считаешь меня вздорной и глупой!
— Я и о президенте не лучшего мнения, так что с того? А глупость опасна тем, что, минуя стадию кровообращения, всасывается непосредственно в мозг.