— Непревзойденное по размаху торжество! — Захлебывался он. — Состоялась плановая встреча истории с действительностью!..
Больше я с ним никогда не общался…
ПЯТКИ ЕЛЬЦИНА
Кандидат в президенты Зюганов наступал на пятки Ельцину, и даже обгонял его по рейтингам. Все перепугались: и демократы, и телевизионщики, и сами коммунисты.
Валечка смотрел телевизор и повсюду подозревал заговор. Дошел до того, что совершил публичный акт презрения: купил бисер, вышел на Пушкинскую площадь и метнул его в народ. После чего стал собирать компромат на соседей: подслушивал у их дверей, рылся в мусорных баках, в итоге решил, что все они — одна кремлевская шайка. На этом Валечка не успокоился, и стал подозревать меня. Щурясь, заявлял:
— Ты — олигархический прыщ!
Приходилось уточнять:
— Я не прыщ. Я — пролежень на теле страны.
— А я? Я тогда кто? — Продолжал допытываться он. — Подзаборная пьянь?
— Нет. У тебя сложная алкоголическая конституция.
— Дык… — Терялся Валечка. — Дык я вообще знал одного американца, у него в паспорте было написано: Пью! А мне как не пить, если я скоропостижно родился на седьмом месяце?
Это означало, что у Валечки снова болит душа и "горят трубы". Однажды он допился до того, что пришел в местный храм и потребовал чуда. Батюшка долго уговаривал прихожанина отказаться от ультиматума Всевышнему, но в итоге явил ему чудо в образе старшего лейтенанта милиции Мордашова. На следующее утро изрядно помятый Валечка, жадно глотая портвейн, убеждал меня:
— Это происки Кремля и Зыкиной. Значит, я на истинном пути!
— А не боишься ли ты в поисках истины наткнуться на психдинспансер? — Осторожно спрашивал я, начиная всерьез опасаться за его здоровье.
От Валечкиной активности меня спасла организация Литераторов. Я состоял в ней с начала девяностых. Мне позвонил председатель Зеленчук и чуть ли не шепотом проинформировал:
— Борис Николаевич в тяжелом положении.
— Когда, — спрашиваю, — похороны?
— Не смешно. Я имею в виду политическую ситуацию. От интеллигенции требуется помощь. Приезжайте вечером в "Президент-отель". Вы же понимаете: ваше участие будет отмечено…
Надо же, вспомнили!..
Часа два я мучился: во мне шла ожесточенная борьба аристократических принципов со скотским карьеризмом. Я представил себя, обласканного властью, осыпанного благодатями и увенчанного титулами. С другой стороны, совесть грызла меня изнутри, настойчиво твердя о подлости политиков и что-то там про наивность. В итоге был найден компромисс в виде банального любопытства. Отчего бы не сходить и не послушать, что говорят и предлагают?..
В назначенное время я пришел в здание отеля на Большой Якиманке, куда меня без проблем пропустили по удостоверению организации Литераторов. В просторном холле уже толпились бородатые писатели в строгих пиджаках и не менее обросшие барды в джинсовках и с гитарами. Из их приглушенного разговора я разобрал несколько фраз:
— По результатам составим список претендующих на премии…
— По указу президента писателю положен рабочий кабинет. Кто отвечает за исполнение?..
Я постарался органично влиться в толпу. Тут же меня взял в оборот какой-то лысый дядька в синем вельветовом костюме и желтом платке, повязанном на шее:
— Вот, господа, представитель талантливой молодежи!
Полтора десятка литераторских голов повернулись в мою сторону. Лысый продолжал:
— Как вы думаете: ехать или не ехать?
— А у вас виза временная или на ПМЖ? — Спрашиваю.
— Какая виза! Речь идет об агитации. Нас просят поездить по стране, поговорить с народом… Вы любите Ельцина?
— Да. У нас завтра свадьба.
— А Чубайса?
— Обожаю! Я полигамист-извращенец.
Нашу пикировку прервал высокий энергичный человек лет пятидесяти пяти, представившийся организатором встречи:
— Стрельцов Сан Саныч. Помощник Государственной думы. — Он так и сказал. — Прошу всех в конференц-зал на третий этаж.
Пока мы ехали в лифте, я внимательно рассматривал Сан Саныча. Его бледное лицо, изрытое глубокими морщинами, было мрачным. Иногда оно на секунду перекашивалось в нервном тике, словно чья-то невидимая рука надевала на него маску и тут же срывала. В эти мгновения казалось, что Сан Саныч абсолютно счастлив, ибо такой широкой улыбки я никогда ни у кого не встречал.