Лифт остановился. Выходя из него, я заметил на кнопочной панели таинственную надпись: "спецезда". Вероятно, по особым случаям лифт мог двигаться не только вверх по зданию, но и горизонтально.
Сан Саныч резко рванул вперед, правой рукой указывая дорогу, как Ильич. Мы шли вдоль широкого коридора по красной ковровой дорожке в абсолютной тишине. В "Президент-отеле" все было стерильно: отсутствовал даже запах. Мне рассказывали, что в Кремле атмосфера идентичная.
Наконец, Сан Саныч остановился у темно-коричневой дубовой двери и, распахнув ее, торжественно изрек:
— Прошу вас, господа!
Я почувствовал себя видным государственным деятелем, прикоснувшимся к таинству подковерных интриг.
Мы вошли в ярко освещенный зал. В центре его размещался солидных размеров тяжелый круглый стол; на стенах, отделанных красным гобеленом с причудливым золотым узором, горели хрустальные светильники; окна были занавешены тяжелыми бордовыми шторами; справа от входа висел триколор, а над ним — портрет президента. На фото Ельцин расплылся в медвежьей улыбке, сжав кулак в знак какой-то солидарности.
Нас рассадили по периметру стола. Сан Саныч предупредил:
— Курить нельзя: пожарники вас поубивают.
Присутствующие понимающе закивали. Спустя минуту из другой двери, расположенной слева от нас, в зал вошел Зеленчук. Его черная густая борода стояла дыбом, как частокол. Вероятно, он только что имел серьезную беседу. Войдя, поздоровался со всеми молчаливым кивком головы, и взволнованно произнес:
— Друзья, все очень серьезно.
Я решил, что в следующую минуту речь пойдет о расстреле или как минимум о философском пароходе. Однако Зеленчук опроверг мои ожидания.
— Народ выберет Зюганова, — мучительно выдавил из себя председатель, и грузно опустился на стул. — Наша задача — разъяснить людям, что это приведет к гражданской войне.
Лысый, сидящий рядом со мной, заерзал на стуле:
— Лично мне положен рабочий кабинет, тринадцать метров!
— Михал Амосыч, — устало сказал Зеленчук, — все будет, но не сразу. Нам надо только убедить…
— Мы уже пять лет это слышим, — недовольно пробубнил Михаил Амосович.
— Администрация в курсе кабинетов.
— А премии? — спросил кто-то справа.
— Обещаю.
— А бардам что? — Донеслось слева.
— А сатирикам?.. — Это уже откуда-то из центра…
Торг продолжался минут десять. Все это время я никак не мог понять: почему эти люди называют себя интеллигенцией? Неужели им мало бумаги и чернил, нотного стана и голоса души? Зачем заигрывать с властью, надеясь оторвать для себя куски почестей и огрызки привилегий?
Наконец, я не выдержал, привстал со стула и громко заявил:
— Предлагаю потребовать у Ельцина гарантию всенародного ржания для сатириков, сбора макулатуры с дальнейшей ее переработкой с целью издания книг каждого из присутствующих, и новый бардовский фестиваль имени Джордано Бруно!
— Почему Бруно? — Возмутился один из бардов, тучный рыжий усач.
— Ну, Жанны Д'Арк! Какая разница?
За столом неодобрительно зашумели. Зеленчук поднял правую руку:
— Тихо, друзья! Александр, я люблю молодежь, и сам иногда упражняюсь. Но смотреть правде в глаза не столько смешно, сколько больно… Вы-то сами для себя что решили?
— Двадцать восемь лет назад за меня это сделали родители, — говорю. — Возможно, они и правы.
Присутствующие вновь заерзали на стульях. Зеленчук вытер со лба испарину:
— С вами невозможно. Лично вы поедете или нет?
— Куда?
— К примеру, в Екатеринбург. Я для себя уже решил, что — орел.
— Да, — согласился я. — Вы — важная птица.
— Я в смысле города.
— Но зачем?
— Буду читать стихи и разъяснять.
Рыжий бард снова не выдержал:
— Что вы с ним как с маленьким? Он же издевается!..
— Именно так и надо пропагандировать, — прервал его Зеленчук. — Даже среди нас не все понимают, что чем чревато. — Он вновь обратился ко мне: — Вы это понимаете?
— Понимаю. Смена власти — естественный процесс во всем цивилизованном мире.
— Ельцина сменить на Зюганова? — Зашипел рядом лысый.
— А почему бы и нет, если это выбор народа…
С мест раздались крики, имитирующие проклятия. Я почувствовал себя смертельно больным грешником в компании воинствующих архиереев. Еще немного, и рыжий бард превратил бы гитару в бейсбольную биту. Однако Зеленчук вновь проявил председательский талант, усмирив протестующую толпу: