— Друзья мои! — Воскликнул он, воздев короткие руки к высокому потолку. — Вот наглядный пример принципиального заблуждения. Не будем осуждать, а поможем коллеге. Вы, Александр, никогда не были на Урале…
— Вообще-то, я там родился…
— Ах, да, — спохватился Зеленчук. — Тем лучше. Кому же, как не вам прикасаться к корням и говорить с земляками? И, наконец, дорога, гостиница и питание оплачиваются, а пятьсот долларов за выступление — не так уж и плохо!..
И принципы рухнули под натиском ветра, гуляющего в кошельке.
После собрания рыжий бард подошел ко мне в коридоре и признался:
— Мне тоже деньги нужны, а политика — по фигу. Извини, если что не так. Кстати, мы едем вместе со Стрельцовым. Я — Роман Ампелонский.
— А Эразм поблизости? — Спрашиваю.
Тут же подбежал Сан Саныч и, играя лицевой мускулатурой, затараторил:
— Завтра к десяти утра принесите документы в гостиницу "Россия", я встречу вас в холле, и не опаздывать…
…Валечка устроил мне истерику:
— Вот и ты продался! Я подозревал, кого пригреваю! Знай же: я не лыком шит!
— А чем?
— Шиком лыт!..
Так что я опоздал. Сан Саныч был категоричен:
— Мы все в опасности, а вы ее олицетворили.
Рыжий бард подтвердил:
— Действительно, не мешало бы соответствовать…
— Действительность, — говорю, — мешает. Вот мои документы, берите и копируйте. И расклейте мое фото на столбах позора…
— Вылетаем завтра! — Резюмировал Сан Саныч.
…Уже на взлете выяснилось, что выступление намечено в Алапаевске, так что после приземления нам предстоит тряска в машине в течение трех часов. Сан Саныч признался:
— Я и сам узнал об этом пару часов назад. Поймите меня правильно: в воздухе сложно отказаться от полета. Маресьев, например, любил взлетать, а Гастелло — со всего маху приземляться. — И тут же перешел к пересказу собственной биографии: — Я, к примеру, спокойно жил, а в двадцать пять лет осмыслил себя и ушел в длительный запой. Очнулся в психбольнице. А в это время шли годы, менялись власть и убеждения. И вот, наконец, жизнь вернулась к смертельной схватке!
— Схватке за что? — Попытался уточнить я, начиная опасаться за свой рассудок.
— За свободу выражений. Я, между прочим, тоже рассказы пишу!..
"Этого еще не хватало", — подумал я, а вслух спросил:
— И о чем же?
Сан Саныч процитировал:
— "Сергея разбудил телефонный звонок. Сергей зевнул и круто поднял трубку…"
— Понятно, — говорю, — а помимо этого?
— "Звенящую тишину взорвал звонок в дверь…"
— А правда, что в психушках мучают уколами? — Встрял в разговор дремавший до этого бард.
— Не помню, — вздохнул Сан Саныч. — Поймите: у меня была душа, опухшая с похмелья. Зато теперь прозрение возвысило ее, и вот мы здесь, на высоте восьми тысяч метров…
Ампелонский дико посмотрел на меня:
— Ты что-нибудь понял?
— Понял, — говорю, — единственное: у тебя несколько чакр, а у него — одна, и та во рту, и та не закрывается…
Над нами возвысилась стюардесса:
— Нельзя ли потише, господа: многие пассажиры спят…
Сан Саныч отмахнулся:
— Стюардессы сродни прокурорам: и те, и другие желают мягкой посадки. А России пора бы и проснуться!
Бортпроводница растянула губы в нервной улыбке и настойчиво произнесла:
— Право на отдых — гарантия стабильности. Может, коньяку?
Сан Саныч оживился и, отключив левое полушарие, взвизгнул:
— Вау! Йес!
Бард философски молвил:
— Судьба — всегда история, жизнь — всего лишь жизнь, так что не откажусь.
Я же воздержался, поскольку и так накануне не выспался…
В аэропорту нас встретил жизнерадостный плюгавый мужичонка, представившийся Петровичем. Ведя нас к машине, весело сообщил, что народ уже собрался, и концерт состоится через час.
— Нам же ехать три часа! — Обалдел я.
— Подождут. А что делать? — Резонно ответил Петрович, и обратился к Сан Санычу: — Как там президент?
— Зашунтирован как живой! Кардиолог работу знает, — отозвался Стрельцов, словно сам подавал хирургу скальпель.
— А что Зюганов? — Не унимался Петрович, садясь за руль.
— А кто он такой? Халдей, разбуженный Герценом, — смело характеризовал Сан Саныч, устраиваясь рядом с водителем. — Эй, ямщик, гони-ка к МКАДу!..
Петрович ехал быстро. Дважды мы едва не врезались во встречные машины. Ампелонский дергался:
— Прилететь на Урал, чтобы сдохнуть — это непрактично.
На въезде в Алапаевск нашу машину остановил патруль ГАИ. Петрович показал сержанту какую-то бумажку и резко нажал на газ, задорно напевая: