- Вагон следует без остановок до станции Дом Советов,, - крякнул динамик. Пассажиры приободрились - быстро доедем на работу, хорошо... Салон загудел точечной полемикой. ,,Петрович, не опоздаем, а ты говорил... Позвонили мэру, и порядок... Это при Кравчуке бардак начался...,, Трамвай, как худощавый конголезский спринтер, спотыкался о неровности полотна и, раскачиваясь, нервно галопировал вперёд к цели. Табло лишь успевало моргать: Электрозаводская - жирным шрифтом, ШПФ- бледным серым, Индустриальная - жирным чёрным, Солнечная - жирным желтым, какая-то ещё - жирным чёрным, ещё одна - жирным чёрным, Мудреная - жирным чёрным. Ну и название. Вагон нырнул в тоннель, табло замерло в ожидании, но спешно отреагировало на аэродромный гул моего желудка: ,,Станция Дом Советов. ,,.
Резко затормозив, мы въехали в ярко-освещённый длинный грот с высоким овальным потолком.
- Идём! Я есть хочу! Дернул я Бультерьерочку. Она тоже хочет. Идём, идём. Пахло погребом. Инертно следуя за тонким ручьем пассажиров, преодолев пару десятков гранитных ступеней, экран из тяжёлых стеклянно-металлических, летящих в лицо, дверей, два-три поворота по сырым коридорам с однотипной прямоугольной плиткой, мы вышли в город. Город! Ура! Тут должна быть еда. Мы шли наугад через парк-полупустырь по расколотой фигурной плитке. Солнце выглядывало из-за стены наспех оштукатуренных домов, едва прогревая одинокие порывы ветра в нашу сторону. Вытоптанные газоны выдавали спешащий промышленный город, самый длинный в Европе, если верить интернету. Коптили на светофорах ряды грузовиков с чёрной породой в кузовах, неспешно проплывала на красный полиция на остроносых белых авто, сигналили друг другу одинаковыми голосами маршрутные микроавтобусы, как братья-близнецы похожие. По тротуару хромая, под ручку, шли старичок со старушкой с одинаковыми матерчатыми сумками. Они остановились возле серого кривого столбика с синим кубиком троллейбусной остановки. Старушка опёрлась о столбик, дедушка держал сумки и кивал головой, старушка что-то говорила. Микроавтобусы игнорировали их, проезжая остановку на малой скорости, высматривая добычу посостоятельнее. Ярко-оранжевый троллейбус прорвался через змейку белых Спринтеров и слизал старичков с остановки. Через полминуты там появились такие же, с такими же матерчатыми сумками. Симметрией играли коробки многоэтажек по обе стороны улицы, высвобождая скрытые творческие замыслы исключительно на первых этажах едкими и выгоревшими, квадратными и круглыми, большими и супер-большими вывесками и входными группами в оазисы сферы услуг: от турагентств и курсов эзотерики до кондитерских и секс-шопов с красными неоновыми фалосами, как в Гонконге на рыночном квартале. Однообразно - значит интернационально? Бесцельно шаркая по серому асфальту, мы вышли к круговой развязке с такой же круглой, пестрой цветами-однолетками, клумбе посередине. Указатель, болтающийся над развязкой, гордо гласил: площадь Гагарина.
- О, я когда то рисовала Гагарина, на первом курсе. Оживилась полусонная Бультерьерочка.
- Он был ракетой. Ну как ракетой, головкой ракеты была голова Гагарина.
- И он сказал: ,,Поехали?”
- Ты бы много сказал, если бы был головкой ракеты? Он просто летел сквозь трещины в атмосфере и темно-синем космосе, который под напором прогрессивных технологий лопался. Ракета достигла Луны и полетела дальше.
- Куда?
- Да какая разница куда!!! Ты когда на вписка идёшь, всем сообщаешь куда?
- Я ж не Гагарин.
- Ну, а что Гагарин? Первый распиаренный антиглобалист и активист кормушки Гринпис. Уничтожим природу за ваши деньги под лозунгом защиты природы.