- Уно-уно фафа-на. Уно-уно, муряим-хой! Хой, хой, хой! Алес! Неморалес! Фа!!!!
Выл Огний, разливая неловкими движениями вино на пол и случайных мимо проходящих. Пара девушек в желтых чулках подхватили мантру и стали вращать Огния по часовой стрелке, делая глотки из его бутылки, а Огний, с пафосом кассира церковной лавки, благославлял мирянок на праведные рассветы и нетривиальные закаты со своим, разумеется, участием. Подхватив Огния под локти, процессия отправилась вглубь китово-морского пространства и скрылась из виду.
- Ему бубна не хватает. С бубном он многое бы... мог. Улыбающийся бородач Фидель, возникший из ниоткуда, приветливо похлопал меня по плечу, и кивнул Бультерьерочке. Она расплылась в покемоновой детской улыбке. Фидель, заметив приязнь, зычным голосом продолжил ораторствовать.
- Мы раз с отрядом через горы шли. Селения, крестьянки, мясо у костра. Однажды к нам прибился местный шаман. Странный малый, но хорошо делал перевязки. Когда все уснули, я говорю ему: Слушай, вступай в отряд. Провизию, патроны и женщин - дам! Будь нашим лекарем. Он так посмотрел на меня и говорит: вот ты куда идёшь, Во? Во - так назвал меня. На их диалекте это что-то вроде ,,временный Бог,,. Я отвечаю: Куда? Гавану брать! Идём с нами! Сделаю министром знахарства, решайся. Неееет, говорит, это роль - без будущего. Эта роль на час. Я конечно разозлился: не верит старик в революцию! Хотел Рауля будить, трибунал возглавить. ,,На час, - говорит, а я - в третьем поколении шаман. Ни в чем не нуждаюсь. Все любят меня. Вот тебя все, спрашивает, любят?,, Я такой:,,Все конечно! Ну, кроме эксплуататоров проклятых и кровопийц на теле народа’’. Он ухмыльнулся и говорит: ,,А меня все. И крестьяне, и эксплуататоры, и Батиста с любовницами.,, Достал бубен и начал мантру читать. ,,Что людям надо?‘’, - спрашивает, на своём, на местном? ,,Людям надо мясо у костра и комедию, а у тебя драма с кровью, а мясо в отряде едите ты, Рауль, и подружка ваша, Мария. Ты людям жить мешаешь. Параноик ты. Сгорит твой театр. ,,Не сгорит,- говорю,- именем свободного народа, не сгорит! Иди к черту!,, Шаман доел мясо, перевязал раненых, да и пропал. Ушёл в ночь куда-то. Говорю же, очень странный малый.
Буля от скуки съёжилась в кокон и лениво реагировала, водила глазами по стенам с китами и повторяла под нос Огниеву мантру. Раз, ещё раз, ещё раз.
- У тебя давно секса не было, Фидель.
Выдавила из себя без энтузиазма, словно из тюбика с зубной пастой, она. В глазах читалась полная искренность и сестринское сочувствие.
- Ешь мясо, пей вино, води Бентли. У вас на Кубе есть Бентли? Бородач в хаки нахмурился.
- Есть....
- ... гуляй с Марией по острову, лежите сутками на тёплом песочке. Заедайте вино креветками, смотрите фильмы по ночам. Какая революция?! Что за шизофрения, реально... Фидель посмотрел на часы, и, не прощаясь, вошёл в затемненное пространство между жирными проекторными китами и ослепляющими вспышками одинаковых белых Полароидов. Огний собрал за собой хвост из подвыпивших последователей и паровозный хвост десятков ног выписывал пируэты необьясняемых загогулин вокруг диванов и рассевшихся прямо здесь по полу компаний, играющих в покер и в имаджинариум. За процессией шёл гарантом управляемости амбал Аристотель, рассматривая, очевидно, Огниево действо как сборище больных, которых скоро выпишут и закроют психушку на амбарный ржавый замок. Диджей крутил треки сам для себя, затирая глянцево-чёрный винил до животных звуков и простуженных хрипов акустической системы под потолком. Периодически крыша вибрировала, как проснувшийся вулкан, грозящий залить все вокруг неприятной оранжевой горячей жижей. Огний вскидывал руки наверх, будто умоляя крышу помиловать смертных его грешников на этот раз, и крыша повиновалась и засыпала. Процессия подрожала змеиный ход. - Трамвай проехал, - предположила Буля.
- Кстати, да. Наверное...
Взяв Бультерьерочку за руку, и протиснувшись сквозь накаченную светом и звуком толпу, мы добрались до круглого красного дивана слева от диджея, спрятанного от нас цветной полиэтиленовой перегородкой. Звук летел куда то вниз, достигая дивана лишь какими то отдельными резкими переходами и петардами спецэффектов электронного пульта с желтыми и красными квадратными кнопками. Первый раз нам никто не мешал и, не говоря друг другу не слова, не делая ни одного намёка, не рассматривая плана к отступлению, мы срывали свою-несвою одежду, как будто искали что-то ценное и не собирались сдаваться. Индастриал, голос Огния, поощрение толпы, ненастроенные гитары образовали облако свободных ощущений, не вмешивались и не обращали на нас внимания. И, казалось, реет над свободным бетонным солярисом ШПФ гордое знамя Ямайки, делится ритмами раста, ускоряя и наши с ней ритмы. Снова говорил Фидель, снова выла толпа, снова цокали туфельки. Овации! Овации. Овации. Овации.