....Ваши дети уходят...
Только дети...
Ваши дети уходят...
- И как ?
Спросил я. Равнодушно, больше из вежливости и совместимости момента. Огний враждебно отмахнулся и вскочил на ноги. Наушник выскочил из уха и закувыркался в воздухе. - Да никак, в Гонконг сбежал. Галя, ну долго ещё? Дверь кабины съехала по рейке влево.
- Что ты орешь? Я что, лететь должна?
Говорящая Голова выполнила план минимум и хлопнула дверью. Через щели в перегородке между кабиной и салоном просачивалось занудное бормотание под нос, приправленное резкостями и суждениями в адрес современной молодёжи в целом, и нас - в частности.
,,Станция ШПФ,, , - квакнул динамик, вагон резко встал, открылась задняя дверь. Голова из кабины впервые заговорила вежливо, даже приветливо.
- Зайчики, выходим. Быстро-быстро.
Лёд женщины-айсберга растаял, мы тоже расслабились. - Подберёшь нас утром?
Спросил Огний. Голова сменила простодушную улыбку на притворную серьёзность.
- Я завтра на второй смене. Пешком выбирайтесь. - Ладно, чао.
Вагон 023, подмигнув из-за перепада напряжения люминесцентными светильниками-колбами, дополз черепашьей скоростью до границ зиккурата и антилопой рванул в дождь. Огний осмотрелся: никого?
- Ну, го.
Скомандовал он, и невообразимо откуда взявшаяся в нем уверенность, заставила подчиниться. Вега была на месте. Включённая, она беспомощно нарезала иглой канавки по внутреннему кружку виниловой пластинки, не в состоянии перепрыгнуть пучок миллиметров к нарезанным музыкой бороздкам. Шипение иглы сливалось с дождём, и интуитивно казалось, что это Вега играет дождь, а за окном просто голливудские спецэффекты. Огний нагнулся к Веге, стараясь в полутемноте рассмотреть картонный цветной овал с названием. Ммм, the Doors. Почтительно посмотрев на меня, он дружелюбно махнул рукой - мол, идём-идём, ещё не пришли. - Мои пластинки, - шепотом сказал Огний, - такое никто не слушает сейчас. Я их тут в ящике прячу.
Пройдя вдоль платформы, минуя паутины кабелей и попадая носками обуви в разноформенные лунные кратеры, Огний указал на лестницу вниз.
- Так, вперёд. Спускайтесь, ждите возле жёлтых дверей. Я сейчас. И растворился в шипении Веги и дроби дождя по жестяным желобам. Мы молча спускались по лестнице. Отпечатки свежих густых следов в пыльной промышленной пустыне внушали доверие: раз тут ходят, значит тут чуть более безопасно, чем там где нет. Спускаемся дальше. Буля надувала ярко-розовую жвачку красивым ротиком неоромантика, то ли от страха, то ли от скуки, то ли желая освежить дыхание попсовым клубничным вкусом - визитной карточкой подростков, которым в душе она остаётся, не смотря на все попытки периодически притворяться взрослой и нестроптивой. Преодолев наконец все ступеньки, мы уткнулись носами в огромные квадратные ярко-желтые ворота. Глянцевый желтый гармонично контрастировал с серым полом и стенами, отбрасывая на них легкое лунное свечение и отражением-проектором вычерчивая странный сложный узор по впадинкам и морщинкам строительных конструкций. В верхнем правом углу ровным чертёжным почерком растянулась мантра: Sex in monochrome is my personal Google Chrome. Потеки свежей черной краски блестели на желтой эмали как блестели глаза Гагарина, когда он, подмигнув в мониторы, провалился в космическую кому перегрузок и радиопередач. С Вегой вернулся Огний.
- Вега, Вега, - обрадовалась Бультерьерочка, и потянулась к проигрывателю. Огний нахмурился, прижимая виниловый плеер к телу так, как будто это был его последний пенс, за который он либо купит билет на ржавый пароходик в родную деревню, либо никогда не сможет вернуться домой.