Подворотня за базаром выходила на площадь с гостиницами. Человек завёл девочку в одну из них, взял ключи от комнаты, улыбаясь странно, озираясь вокруг, будто кого ища. Они поднялись вверх, под крышу. Комната с видом на море. Цисина оказалась в тепле за столь долгий вечер и будто забыла, как люди дышат, хватая ртом воздух, густой от свечных благовоний, нарезанный ломтями огнём маяка.
Человек вышел, оставив Цисину с товаром в просторной комнате, где царила кровать под тюлевым балдахином, где всё убранство красноречиво кричало: "Беги!" Но было тепло и лень. "Будь, что будет, — решила Цисина. — Если я сглупила, то не беда, будет мне уроком на всю жизнь. Только бы вернуться к созданию шпилек а я... Что выросло, то выросло — само виновато. Глупая дура..."
И все её думы разбились о реальность. Вскоре вернулся тот человек. С ним трое крепких мужчин. На них были плащи цвета мокрой гальки, скреплённые на груди алыми каплями, глазами бииссу. Троица не знала языка острова, и проводник стал переводчиком. И вскоре, не веря себе, Цисина бежала домой, продав до одной все шпильки с глазами за столь высокую цену, о которой не смела даже мечтать. А тот человек дал ей свой адрес со словами: "Приходи, если будут ещё. И, да, скоро в честь совершеннолетия наследника престола будет праздник. Все мастера смогут показать там свои шпильки. И ты приходи, девочка. Авось, хоть поешь благородной еды, даже если твои творения никто не заметит".
Казалось бы — счастье! Да где ж теперь взять ещё бииссу?
Признание
Пока у Цисины не было денег, не было с ними и проблем. А теперь ночи и дни проходили в кошмарах: а вдруг кто украдёт припрятанный под половицей кулёк монет, а вдруг подарок старушки перестанет работать, а вдруг это всё невзаправду... Слишком много всего сталкивалось в голове бедной Цисины, и она просыпалась или сбегала с уроков лишь бы удостовериться, что всё в порядке.
И вот однажды, едва дождавшись окончания занятий, девочка стремглав понеслась в общежитие. Ночного сна не хватало, и Цисина задрёмывала на уроках, просыпаясь с криком ужаса, что всё пропало. Она бежала напрямик через площадь, рассчитывая, что сейчас, после дневной молитвы богу Агаччи, та пуста, но нет, там оказалось много народу, повозки и стражи, конные, пешие, воришки, лоточники, стаи собак.
Девочка уворачивалась от локтей и тюков, перепрыгивала через выбоины и лужи, обходила клетки с животными и птицами, чуть не налетела на дикобраза на поводке, взвизгнула, попятилась и услышала сверху то, от чего в жилах стыла кровь: "Шах-када!" — и на плечо опустилась тяжёлая рука.
Цисина чуть не обмочилась от страха. Страж! Страж поймал её! Этой фразой всегда останавливали тех, у кого, как считали стражи, было шпилек меньше нужного.
— Шах-када хок! — Страж рывком развернул девочку к себе, протянул раскрытую ладонь. Цисина безропотно достала из кармана круглый жетон с клеймом школы на одной стороне и цифрой "двадцать" на другой. Страж глянул — тонкие усы дёрнулись в усмешке — и поволок девочку к середине площади, к месту общей порки.
С ужасом пощупав голову, девочка насчитала всего девятнадцать шпилек.
Высокий щербатый помост. Вонь испражнений и гнилых овощей. Бадья, обитая железом. Из неё, будто прицеливаясь к толпе, торчали розги. Помост всё ближе. Цисина запнулась, но крепкая лапа стража не дала упасть. Люди расступались.
А небо стало бесцветным. И смазанные росчерки грающих птиц в вышине. Помост ближе. Ступени. Высокие ступени. А платье короткое. Выросла из него Цисина за год. Уже и колода видна. Припорошена снегом. "А пороть, наверное, будут через платье и штаны". И корка льда вокруг розг ещё не срослась с прошлого раза. Красная корка льда.
— Постойте!
Тык тык тык — подбитые железом башмаки по ступеням рядом. Рык стража. Чужая рука на другом плече.
— Она потеряла! Вот, смотрите! Она не специально.
Холодок сверху вниз до затылка. Раздвинув шпильки, вошла ещё одна. "Моя?!" — удивлённо узнала Цисина и открыла глаза.
Задавака Сирил, сам испуган и бледен, дёрнул девочку на себя, и страж отпустил, махнул им: "Шаг-гайте отсюда! И больше не теряйте шпилек, а то!"
Не слушали дальше, побежали, едва успевая вдыхать колючки морозного воздуха.
— Сюда! — Сирил потянул Цисину в подворотню, в другую и вывел кратчайшей дорогой куда надо, к общежитию. Но девочка затолкала его обратно, под низкие навесы домов, затрясла, закричала: