— Ты! Снова ты выдернул шпильку! Всегда ты так делаешь!
— Не я! Она сама упала! Ты спала — она упала! — кричал Сирил и от тряски стукался головой о стену, а его тринадцать шпилек щербили трухлявое дерево и сыпали крошки.
— Ты! Только ты меня так задираешь!
— Не я! Правду говорю! — захныкал Сирил. — Вон у тебя волос как много, вот шпильки и не держат!
— Не ты? — потрясённо отступила Цисина, но стукнула мальчика ещё разок за все унижения, за все порки, насмешки и украденные шпильки.
— Не я!
— Но всегда ведь ты! — Она попыталась вспомнить недавнюю порку в классе, чтобы увидеть среди гогочущих лиц Сирила, и не находила.
— Не веришь?
— Нет!
— И ладно! Я ухожу! Пусти!
— Зачем... — она разжала ладони и отступила, — зачем ты всегда так со мной? Что я тебе сделала? Или потому, что я беднячка?
— Дура ты! — Сирил вдруг заплакал ещё сильнее и убежал. Цисина увидела, что в то место, куда она впечатывала его головой, вонзилась одна из шпилек мальчика, и забрала её себе.
— Так тебе и надо! Пусть стражи тебя поймают и отомстят за меня!
* * *
Сирил вернулся в школу через несколько дней, когда мог сидеть. Стражи знали свою работу. А Цисине почему-то было стыдно.
Когда одноклассники разошлись, девочка подошла к Сирилу и молча положила на стол его шпильку.
— Ты ещё хочешь знать, почему я так делал? — спросил мальчик, убирая шпильку в сумку.
— Мне всё равно! — вздёрнула девочка нос и пошла к двери. А в спину донеслось:
— Мне просто нравится касаться твоих волос.
Союзник
— Что ты здесь делаешь?
Цисина вскинула голову. В лунном свете между зарослей багульника отчётливо виделось лицо Сирила.
— Ты следишь за мной? — девочка растерялась и испугалась.
Ей стоило больших трудов выбираться ночью из общежития, чтобы ходить на берег в поисках бииссу. Десять дней назад глашатай сделал объявление, что от каждого учебного заведения следует подать одну шпильку, а их все покажут в главной зале правителей острова в день совершеннолетия наследника. Что может быть для наследника лучше, чем кость бииссу? Цисина каждый день и каждую ночь искала морское чудо, но бестолку. А выиграть хотелось! Победителю обещали много денег, повышение социального статуса и работу при дворе. А тут — раскрыли, выследили! И кто — задавака Сирил!
Неловко цепляясь за кусты, мальчик съехал по косогору, встал напротив, глядя исподлобья.
— Ну следил — ну и что?! Мне же интересно, почему ты, всегда первая в классе в точных науках, вдруг так сильно сдала по учёбе. А ты, я гляжу, не спишь по ночам. Оттого и сонная всё время, и учиться хуже стала.
— Гляди лучше на себя! — зло бросила девочка, отступая. Она рассчитывала, что Сирил отодвинется от единственного спуска на каменное четвертьлуние, и тогда можно будет сбежать. Этот увалень точно не заберётся наверх быстро и ловко, как Цисина, она-то могла ходить тут с закрытыми глазами. Но гадкий задавака не двигался с места. Веером воткнутые в его тёмные волосы шпильки с чёрными камнями, изображающие птичий клин, слабо мерцали в свете луны.
— Что ты здесь ищешь?
— Не твоего ума дело!
— Ты сама не своя с того объявления глашатая!
— На себя посмотри!
— Я могу тебе помочь, Цисина!
— Ты мне поможешь, если дашь пройти!
— Нет! Я не пропущу тебя, пока всё не расскажешь!
Цисина отступила ещё, услышала близко-близко плеск воды. Худой ботиночек сразу промок. Сирил не двигался с места. "Что же делать?" Девочка попятилась в сторону, нарочно загоняя себя в угол. Если противник решит, что там есть подъём, о котором он не знает, то пойдёт следом и можно будет оббежать по воде. "Да! Так получится!" Цисина взглянула наверх, на острый уступ косогора. Ей чудилась желанная тропка, хотя её точно там не было. Днём отчётливо видно, как остры и круты камни, как коварны и тонки корни кустарников. Но сейчас, ночью, лунный свет всё сглаживал, мягкой дымкой ложась сверху, отражаясь от воды и подсвечивая снизу — и не видно было опасностей.
— Я тебе ничего не скажу! — фыркнула Цисина и ухватилась за ближайший корень.
Каменное четвертьлуние было небольшим, всего в десять шагов, а тропа находилась ровно посредине. Потому, когда девочка, цепляясь за корни и камни, полезла вверх, и обманчивая твёрдость стала крошиться и ломаться под ногами и руками, Сирил едва не опоздал.
Он подхватил упавшую Цисину у самой воды. Девочка забилась, шипя от обиды и злости, ощущая и промокшую ногу, и разорванные ботиночки, и длинную царапину на щеке. Но Сирил держал крепко, сносил и ругательства, и пощёчины, тычки под рёбра, в живот и попытки ударить по шее. Лишь отворачивался, когда пальцы Цисины целились ему в глаза.