— Благодарю вас. А что дальше?
— Запомните адрес: Берлин, Тирпицуфер, 80. Повторите, пожалуйста!
— Берлин, Тирпицуфер, 80, — повторил я. Мне было известно, что там находилось центральное управление абвера.
После этого мы с ним расстались.
Так я попал в распоряжение секретной службы. В последний раз война предоставила мне несколько недель отпуска. Затем я оказался в агентурной школе. Дилетант должен был превратиться в профессионала.
Я ни о чем не думал, когда шел по длинным, вычищенным до блеска коридорам четырехэтажного дома на Тирпицуфер, не имевшего на фасаде никаких официальных вывесок. Здание было уже не новым, но и не выглядело слишком старым. В нем пахло скипидаром. Где-то здесь находился и кабинет Канариса.
Справа от главного входа была оборудована комната охраны — своеобразное бюро пропусков. Я назвался.
— Минуточку, — произнес мужчина, сидевший у окошечка.
Меня, видимо, уже ждали, хотя день моего прихода обусловлен не был. Дежурный позвонил по телефону, и через две минуты за мной пришли. Мужчина в гражданском, коротко представившийся мне, молча вел меня по зданию.
На третьем этаже мы свернули направо. В «лисьей норе», как называли штаб-квартиру абвера, было очень тихо и спокойно. Мужчина постучал в одну из дверей. Я вошел внутрь.
Из-за стола навстречу мне поднялся офицер в ладно сидевшей на нем армейской форме и протянул мне руку.
— Полковник Шаде, — представился он, внимательно рассматривая меня.
Меня удивило, что на нем была военная форма. Удивляла меня и спокойная, будничная обстановка в «лисьей норе».
Полковник предложил мне сигареты. Пальцы рук его были длинными, белыми, хорошо ухоженными.
— Наслышан о вас, — произнес он, улыбаясь. — Вас очень рекомендовала бывшая дипломатическая миссия в Перу. А вы выглядите просто великолепно. Сразу видно, что лучшие ваши годы еще не прошли. И все же ожидает вас нечто отличное от того, к чему вы привыкли.
Мы разговорились об Америке, беседа продолжалась не менее часа. Полковник Шаде возглавлял американское направление. Его очень интересовало общее настроение в Соединенных Штатах. Чувствовалось, что он много знал, быстро думал, хотя и говорил медленно. Язык его был литературным, не окрашенным каким-либо диалектом.
— Собственно, теперь вы должны быть призваны на военную службу, — сказал полковник. — Но я хотел бы предложить вам кое-что другое. Полагаю, что ваш заграничный опыт может оказаться более полезным в иной области. Естественно, принуждать мы вас не будем.
— С удовольствием помогу вам, если смогу, — ответил я.
— Тогда сразу же и начнем, — продолжил он. — Вас теперь звать Якоб Шпрингер. Вы немедленно выедете в Гамбург. Там ни с кем встречаться не надо. Разместитесь в гостинице «Четыре времени года». Сюда больше не приходите, по крайней мере через главный вход. Мы друг друга никогда не видели. Впрочем, это и так должно быть вам понятно. Хорошо запомните путь, по которому вы сейчас выйдете из этого здания.
Мы пожали друг другу руки. Рядом со мной оказался тот же молчаливый сопровождающий. Перед самым выходом мы повернули в противоположном направлении, прошли через двор, затем миновали большой зал, внутренний дворик и многоквартирный дом. В конце этого пути я оказался на параллельной улице. В тот же день я выехал в Гамбург.
Я завтракал в гостинице «Четыре времени года». Район Бинненальстер был ярко освещен солнцем. Меня удивляло, что в разгар войны в Германии можно было, оказывается, жить столь комфортно. И тут ко мне подошел какой-то мужчина.
— Вы господин Шпрингер? — спросил он. -Да.
— Меня зовут Юргенсен, — представился он. На нем была неброская одежда, да и сам он ничем
не выделялся. Его лицо, фигура, поведение, разговор и манеры были как у обычного середнячка.
— Пройдите сегодня же на Менкебергштрассе! — Он назвал мне номер дома, который я теперь уже не помню. — На пятом этаже там находится импортно-экспортное общество. Позвоните два раза коротко и один раз долго. — Через стол он протянул мне фотографию. — Хорошо запомните это лицо. Ему-то и доложитесь. Назовите лишь свое имя.
— Хорошо, — ответил я.
По указанному адресу я отправился пешком. В то время Гамбург еще мало пострадал от воздушных налетов. Никто не мог себе даже представить, какая судьба была уготована войной этому городу. На девушках были легкие цветистые платья. Они выглядели шикарно и много смеялись. Мужчины попадались редко, по крайней мере в это время суток. Только после восемнадцати часов двери казарм широко распахивались.
На Менкебергштрассе меня встретил молодой крепкий блондин в штатской одежде, которому было не более тридцати лет. Мы прошли с ним в соседнее помещение. Показав на передатчик, он сказал:
— Покажите свое искусство!
— Слишком медленно, — произнес он, когда я передал азбукой Морзе предложенный мне текст.
Его звали Хайнц, а жил он, как обычно живут в перерывах между выполнением заданий. В кармане у него всегда была пачка фотографий девушек, а по утрам он выглядел невыспавшимся. Через несколько дней мы обращались друг к другу уже на «ты», вместе фланировали по Реепербану и обменивались своими подружками.
Не помню, когда я впервые обнаружил, что за мной на каждом шагу следует какой-то мужчина. Мое внимание привлекло то обстоятельство, что на нем был постоянно один и тот же костюм. Либо он был новичком, либо изображал из себя такого. Когда у меня не оставалось никаких сомнений, я обратился к Юргенсену (на самом деле его, конечно, звали иначе).
— За мной ведется наблюдение, — сказал я ему. — Вообще-то я не боюсь, но все это начинает действовать мне на нервы.
Юргенсен улыбнулся.
— Вы видите привидения, — произнес он. — Покажите-ка мне этого шпика.
Выйдя из гостиницы, я огляделся. Мужчина, однако, исчез.
— Ну вот видите, — молвил он.
— А я его вам все же покажу, — упорствовал я.
Вместе с ним мы поехали на Менкебергштрассе и поднялись на пятый этаж. Когда мы через десять минут стали уходить из дома, в коридоре я увидел того мужчину и показал на него.
Юргенсен засмеялся.
— Наблюдение будет снято, — пообещал он. — Это была маленькая проверка на бдительность, которую мы обычно устраиваем для новичков. Если бы вы не заметили, что за вами ведется наблюдение, то на днях получили бы направление на Восточный фронт. Теперь же мы научим вас, как избавляться от наружного наблюдения. И хорошо запомните то, что я сейчас скажу. Если вы берете такси, то никогда при посадке не называйте адрес. Рекомендуется поменять две, а то и три машины. С сегодняшнего дня никогда не идите прямо по нужному вам адресу, сойдите минимум за три улицы и остаток пути пройдите пешком. Всегда имейте резерв времени, в противном случае однажды потеряете голову. А без головы не проживешь.
— Это точно, — подтвердил я.
— Когда вы идете по улице, — продолжил Юргенсен, — и у вас появилось подозрение, что за вами ведется слежка, никогда не оборачивайтесь. И не останавливайтесь, и не меняйте направление движения. Не ускоряйте и не замедляйте шаг. Ничем не показывайте, что вы что-то заметили. Однако вам необходимо все же увидеть этого человека. Так как же это сделать?
— Что вы спрашиваете, когда знаете это лучше меня? — отозвался я.
— Для этого необходимо остановиться перед какой-нибудь витриной магазина — якобы для того, чтобы посмотреть выставленные там товары. Но не вздумайте косить взгляд направо или налево. Интересуйтесь только шляпами и одеждой. И вот наступит ваше время — всего одна секунда, когда ваш преследователь должен будет пройти мимо. Смотрите неотрывно в стекло. В нем отразится его лицо. Вы должны его запомнить — так сказать, сфотографировать в своей памяти. Ну да всему этому вас еще научат…
И я научился многому — как вести себя в случае опасности, как преодолевать шок, страх и отчаяние, да так, чтобы голова работала лихорадочно, руки же оставались спокойными, абсолютно спокойными. Чтобы во взгляде читалась безмятежность независимо от того, над чем приходилось думать: о причине несостоявшейся встречи, о неоплаченном счете за газ или о том, что выбрать из предложенного вам меню. Насколько я постиг эту учебу, показало время — несколько лет спустя, уже в Америке…