И лишь одна запись – торопливые, наползающие друг на друга буквы, задержала мое внимание.
«Эвремясейфе»
Эвремясейфе… Что это могло означать?
Время – наверное, так. Время в сейфе – звучит странно, но почему бы и нет? А буква «э»? Это была заглавная буква. Логика записи (если такая логика существовала) не требовала заглавных букв. «Э» – это Эл? Джек обращался ко мне? Он торопился? Он надеялся, что его записная книжка попадет в мои руки?
Но причем тут время? И как можно заключить время в сейф?
Я усмехнулся.
После алхимиков ничего невероятного для меня не существовало.
Потом я подумал о ловушке. Подделать почерк (тем более сбивчивый, торопливый) совсем не трудно. К тому лее книжка побывала в чужих руках, эту надпись не могли не заметить… Провокация?
Но к чему провоцировать новую акцию, если они по-настоящему не разобрались еще в первой?
– Эл? Привет.
Джой…
Она подошла, и я вздрогнул. Зеленые глаза, длинные, выразительные… Она, как всегда, меня волновала… Я глубоко вдохнул запах знакомых духов.
– Ты свободна?
– Не для тебя, Эл.
Она отвечала прямо, и я почувствовал кислый при вкус металла – на нёбе и на языке. Мне не однажды представлялась возможность прицепить к ее белью какую-нибудь из наших игрушек, но меня останавливало нежелание терять Джой… Я был взбешен.
– Где Джек, Эл? Ты его видел?
Она спросила, и я вновь почувствовал на языке мерз кий привкус металла.
Наклонившись к Джой (она присела на стул) так близко, что мог шептать, я выдохнул:
– Ты не знаешь?
Она испуганно отпрянула:
– Ты похож на стареющего хищника, Эл. На грифа с ободранной шеей, видел таких? Ты псих. Вы все такие!
Я выпрямился.
Теперь, когда крошечная новинка шефа прилипла к чулку Джой, меня охватило разочарование. Стареющий хищник? Гриф с ободранной шеей? Псих?.. Почему нет?.. Она ничего не знала о Джеке… Странно, но меня это успокоило, будто чем меньше людей знало о провале Берримена, тем больше было шансов на мой успех.
Покачивая бедрами и не оглядываясь, Джой ушла к стойке.
Я не выдержал и включил вшитый в мочку уха микрофон. Шеф был прав: новинка работала превосходно. Электронный «клоп», вцепившийся в чулок Джой, фиксировал все, что происходило вокруг. Я слышал звон протираемой посуды, голоса облепивших стойку мужчин, звяканье миксера. Уже сегодня, подумал я с растерянностью и злорадством, я узнаю, чем занимается вечерами моя бывшая подружка, кто делит ее внешне такую одинокую жизнь? В этом и заключается наше главное преимущество перед миром – знать все, оставаясь незамеченными.
Рядом с Джой за стойкой появился Нил Формен. Типичный интеллектуал, очкастый, рассеянный. Не знаю, что. Джой нашла в нем… Правда, он умел говорить, а у Джой всегда была страсть к краснобаям. Профессиональное? Не знаю… Сейчас Формен явно торопился. Я услышал:
«У меня?..»
«Нет, нет, Нил. Сегодня нет. Если я приду, ты меня не отпустишь, а завтра я хочу встать пораньше…»
«Как же быть?»
«Загляни ко мне… В десять… Идет?..»
Издали я видел улыбку Джой. Нормальную улыбку нормальной женщины, но бешенство вновь вскипало во мне. «Загляни ко мне… В десять…»
Я запил горький привкус во рту не менее горьким виски и молча вышел из бара.
4
Я выпил немного, но и выпив больше, все равно бы определил: в моей квартире побывали «гости».
Я никогда не ставлю кресло перед окном, там высокий подоконник. Я люблю смотреть вниз, вслушиваться в уличный шум, но это удобнее делать не в кресле.
Во-вторых, потянув носом, я почувствовал запах не знакомых мне сигарет.
В-третьих…
Я медленно прошелся по комнате. Внимательно изучил книжную полку, заглянул под заднюю стенку телевизора, слегка сдвинул репродукцию Виани.
Пусто.
Никаких следов.
Обычная проверка со стороны Консультации?
Грубо.
Я понял: квартиру надо менять. Слишком много людей, встреча с которыми не сулила мне ничего утешительного. Я не люблю неожиданных встреч…
5
Не помню, что меня разбудило. Что-то темное клубилось в моих снах, подсознание бунтовало. Я услышал щелчок? Шорох? Не помню.
Но я проснулся.
Было около одиннадцати.
Набросив на плечи халат, прикурив сигарету, я прошел в угол, где прямо на полу стоял мощный радиоприемник. Я включил его, настроил на определенную волну и, упав в кресло, сразу же услышал:
«Нет, нет, так нельзя… Не гаси свет… Я сама… Вот так… Сделай мне больно… О, ты делаешь мне больно!.. Еще, еще!..»
Этот птичий язык, эта сладкая тарабарщина…
Звук поцелуя.