Оперативники продолжали стоять на прежних постах: дисциплинированные, они ничего не предпринимали без соответствующего приказа.
Подкатал поезд — последний за этот день — и оперативники шагнули в вагоны.
В этот момент Дементьев растянулся на скользком полу и, лежа на животе, истошно скомандовал:
— Отставить! За мной! К эскалатору, растяпы!
Это было так не похоже на него, всегда сдержанного и вежливого.
Члены группы бросились к эскалатору.
Сергей уже был наверху, когда преследователи добежали до середины лестницы. И здесь их встретила помеха — обиженная парочка, крашеная с длинноволосым.
Женщину толкнули, и она тяжело плюхнулась на движущиеся ступени. Кавалер, защищая свою спутницу, полез было драться — драгоценная минута ушла у ребят в штатском на то, чтобы убрать его с пути.
А у Грачева объявилось второе дыхание.
Он легко, точно шахматную фигурку, отодвинул в сторону толстую служительницу, закрывавшую последнюю входную дверь. Сопровождаемый ее оханьем и аханьем выскочил на улицу.
Возле метро еще светились разноцветным винно-водочным нутром коммерческие палатки. Сергей протиснулся между ними и заметил, что дверь одного из киосков приоткрыта. Из нее вилась струйка сигаретного дыма.
Туда он и заскочил.
Дебелая палаточница сидела на стуле, раздвинув полные колени, и попыхивала дорогой сигареткой. Покупателей она уже не ждала: район малонаселенный, и с закрытием метро торговля замирала.
Неожиданно кто-то — явно мужского пола — ввалился к ней с улицы и бросился ей в ноги, вернее — на пол. Она успела разглядеть коричневый пуховик. По стечению обстоятельств точно такой был у ее последнего ухажера.
— Арка-аша, — протянула она томно. — Ну ты и прыткий… Нравятся мои ножки, да?
Если честно, то перед лицом Сергея возвышались не ножки, а две внушительные колонны. Но он сразу понял, что надо включаться в игру.
— Ммм! — отозвался он и просипел громким шепотом, чтобы не обнаруживать свой голос: — Лучшие ножки Парижа.
И легко провел рукой по объемистой лодыжке, обтянутой блестящим лайкровым чулком.
— А повыше? — мяукнула палаточница, расслабляясь.
— Дверь! — потребовал Сергей.
— Ах да, — она протянула руку к рычажку запора, и Грачев услышал щелчок замка.
Успокаиваясь, он погладил, как и просили, повыше.
— Ох, Аркашенька, — растаяла толстуха. — Кобелечек ты мой нежный…
При ее габаритах и при крошечной площади киоска ей невозможно было наклониться, чтобы заглянуть вниз. И она ограничилась тем, что опустила под стул початую коньячную бутылку:
— Глотни, Аркаша.
В стекло палатки забарабанили:
— Уголовный розыск! Тут пробегал кто-нибудь?
Сергей почувствовал, как над ним вздрогнули и напряглись мощные ляжки. Голос палаточницы, мгновение назад такой медовый, стал визгливым:
— Я к вам что, нанималась? Лицензия, разрешение — все оформлено, можете проверить.
Слышно было, как стучат и в соседние ларьки, потом топот ног, отрывистые команды… И наконец все стихло.
Кажется, спасен? В приступе признательности Сергей еще раз погладил колено своей избавительницы.
— Открой-ка, — прошипел он. — Я сейчас.
— Розочки хочешь купить? — умилилась проницательная торговка. — Да не надо, Аркаш. Они у Левона сегодня все мерзлые.
— Чшш! — пресек ее воркованье Сергей.
Снова щелкнул замок, и он, натянув воротник пуховика на голову, на карачках выбрался из киоска, оставив пышную палаточницу в состоянии сладостного неведения.
Операция сорвалась.
Дементьева подбросили домой на служебной машине.
Отпирая квартиру, он старался как можно тише звенеть ключами, чтобы не разбудить Анжелику.
Проворонил преступника! Проворонил по собственной небрежности. Винить в неудаче, кроме себя, некого.
Засеки он источник того телефонного звонка… Ведь к тому времени ему уже было известно, что в паспорте подозреваемого нашли железнодорожную сезонку — до третьей зоны Ярославской дороги. А дорога эта пролегает вблизи Калужско-Рижской линии метро.
По этой ветке как раз и расположена станция «Ботанический сад». Теперь уже не было сомнения, что Грачев и звонил, и добирался из пригорода.
Если бы Дементьев не допустил этой позорной оплошности, он бы не зациклился на проверке поездов метрополитена, не упустил бы из внимания входы и выходы.
А так — сработал штамп восприятия: если, мол, человек назначает встречу в метро, значит, на поезде метро и прибудет. Преступник же прибыл наземным транспортом.