Она выключила свет. Надо спать. Потому что книжка книжкой, а работа — это как-никак работа. Да и шесть утра не мед. О них неумолимо напоминает старый звонарь-будильник.
Перед глазами ее стояли те, двое из книги, молодые, пригожие, влюбленные. Собственно, любовь пришла не сразу, сначала возникла светлая дружба подростков, влюбленных в музыку и поэзию. Но в один звездный вечер они восторженно взглянули друг на друга и поняли, что им суждено пройти вместе всю жизнь.
Евдокия Филипповна горестно вздохнула, вспомнив, какие преграды, чем дальше, тем неодолимей, вставали на пути влюбленных. Молодые люди преодолели упорное несогласие родителей, зависть, сплетни. Казалось, уже совсем близок был день, когда празднично разукрашенная цветами машина с куклой на радиаторе покатит во Дворец бракосочетания. Но тут, как на грех, возникли недоразумения уже между ним и ею. Небрежное слово, неудачная шутка и, наконец, ревность. Необоснованная, конечно, но причиняющая такую боль! Отчаяние охватывает обоих. И вот он, вспыхивающий как порох, мчится, завербовавшись, на край света, где ждет его большая работа, но и большие терзания. Уже на следующий день, опомнившись, он пишет длинное письмо, исполненное любви и отчаяния. Письма летят одно за другим. Однако в руки любимой не попадают, потому что она тоже улетела далеко. Улетела на самом деле, закончив курсы стюардесс, и уже за тучами ее не разглядеть…
Проходят нестерпимо долгие месяцы терзаний и надежд. Наконец молодой покоритель тайги получает желанный отпуск и бросается на розыски. Где-то на Урале он пересаживается с самолета на самолет и безрадостными глазами всматривается через иллюминатор в голубую даль. Он не видит ни туч, ни солнца, ни синего неба. Ему видится одно: она, его любимая, раскинув руки-крылья, парит рядом с самолетом, улыбается ему, говорит что-то ласковое, нежное. Грохот моторов мешает ему услышать слова, которые должны решить его судьбу. Он закрывает и опять раскрывает глаза, но марево не исчезает. Даже голос ее — о чудо! — становится слышен, звучит внутри самолета, доносится почему-то с другой стороны. Он поворачивает голову и замирает. Перед ним стоит она, еще более прекрасная, чем раньше. Поднос дрожит в ее руках. Еще миг — и все бокалы с прохладительными напитками опрокинутся на ноги пассажиров. Однако стюардесса, обученная не терять самообладания при любых обстоятельствах, приходит в себя. Она протягивает ему бокал и говорит: «Пожалуйста… Прошу!» Голос ее все же задрожал. Их взгляды встретились.
Растроганная Евдокия Филипповна на миг включает свет — лампочка на тумбочке возле кровати — и еще раз перечитывает последние строчки, что так понравились ей:
«…Они летели под тучами, что клубились, перекатывались морскими волнами. Но вот самолет вырвался из плена облачных волн в необозримый голубой простор, и земля, до боли в сердце желанная, милая, родная земля распростерла перед ними свои теплые объятия».
Снова гаснет свет, и Евдокия Филипповна, вытирая подернутые влагой глаза, засыпает.
В шесть звонит будильник. Евдокия Филипповна одевается, споласкивает руки и лицо, наскоро готовит завтрак. Движения легкие, шаги неслышные. Соседи спят.
До работы еще шесть остановок на автобусе, — утром толкотня, ругань. А там квартала два в сторону, и она уже в своем ателье женской одежды. Швейные машинки стрекочут до перерыва, потом опять…
Домой Евдокия Филипповна неторопливо возвращается пешком. В это время улицы переполнены суетливым людом. Сколько лиц! Веселые, грустные, задумчивые, беззаботные, встревоженные.
Иногда какая-нибудь женщина или какой-нибудь мужчина казались ей похожими на людей, которых она встречала в недавно прочитанной книжке. Она приглядывалась к ним с детским любопытством и удивлением. А через минуту они были в ее глазах не только похожими, но точь-в-точь теми, о которых она столько узнала. Догадывались ли они, что кто-то рассказал про их печали и радости? И как узнать, что с ними происходит теперь, что будет дальше? Такой вопрос возникал у нее почти после каждой книжки.
С тем же любопытством заглядывала она в окна — глаза домов, тоже разные. Но чем дальше, тем все чаще из окон доносилось одинаковое бормотание, одинаковые мелодии и возгласы. Телевизор обесцветил тысячи глаз, сделал их стеклянными.
Почти рядом с ее домом была небольшая библиотека. Людей мало, покойно. Можно подойти к полкам и просматривать одну за другой хоть сотню книг.
Библиотекарша, немолодая женщина, вероятно пенсионерка, уже знала ее вкусы и в меру своих сил помогала выбрать книги, которые приносили Евдокии Филипповне часы упоения и душевной услады.