Верно, все нормально. Сын женится, кого этим удивишь? Неужто всех матерей так колотит, у всех такая тревожная ночь?
Тимофей растолковал все как следует. Он и спит — рядом — рассудительно и реалистически. А я — мать, мать… Вся прожитая до сих пор жизнь словно сжалась в эти три-четыре часа, что минули после Сашкиного «мы решили». Годы промчались вихрем. Ведь так недавно купала его в маленьком деревянном корыте, которое привезла из Калиновки тетя Мотря. А первые его шаги от кроватки к столу. А первое слово — смешное «бу-бу-бу», которое означало десятки разных вещей.
Тихонько всхлипнула.
— Спи, Ира, — сонно пробормотал Тимофей. — Жизнь мудрей, чем наши умничанья…
— Боюсь чего-то, так боюсь…
— Выдумываешь страхи. Спи!
— Ой, Тимош, не спится. — Придвинулась ближе. — Как он там будет себя чувствовать? А мы тут — без Сашка. Страшно. — Дрожь пробежала по ее телу. — Ой, как холодно…
— Ты как маленькая. Пять остановок, совсем близко. Сколько народу на массивах живет? Час добираются, да еще с тремя пересадками. А есть и такие, что еще дальше живут…
Все правильно. Только тревога на душе. И холодно.
— А еще… Выходит, стареем, Тимош?
Это прозвучало так наивно-жалобно, что Тимош засмеялся.
— Такое скажешь! Какая старость? Мы еще…
— Мы, мы… Пройдет год, и назовут нас дедушкой и бабушкой, — смеялась и плакала разом. — Вот тогда…
— Сто раз пускай называют, а мы с тобой молодые.
Светлым пятном проступало в темноте его улыбающееся лицо. Крепко закрыла глаза и прижалась щекой к чуть колючей щеке. Почувствовала мягкие прикосновения его губ к уголкам рта. Твердая ладонь сжала ей грудь, родная ладонь, — и уже теплом окутало все тело.
— А бабуся еще ничего себе, — прошептал он.
— Ах ты хулиган!
Захлебнулась нежностью и прильнула к нему, хрипло дыша и глотая слезы и повторяя полузабытое, что, казалось, уже потонуло в обыденности и, словно впервые, заставляло трепетать и замирать в сладкой судороге.
Сердце долго, долго утихомиривало разбушевавшуюся кровь в жилах.
Тихо щелкнул замок. Пришел Сашко.
— Спи! — чуть слышно выдохнул Тимофей.
Но она еще долго не могла заснуть.
Утром во время торопливого завтрака Тимофей сказал:
— Когда-то был такой добрый обычай: родители нареченного и нареченной встречаются — знакомятся. Или теперь это не модно?
— Модно! — подтвердил Сашко.
— Так нам ожидать приглашения? — спросил отец. — Или наоборот?
— Мне кажется, — сказала мать, — что сперва надо нам пригласить.
— Мама, ты гений! — Сашко подскочил и театрально поклонился. — Пусть знают: мужчина — глава семьи.
— Мужчина! — хмыкнул отец. — А почему молоко на губах?..
— Так, может, на ближайшее воскресенье? — уже как хозяйка спросила мать.
— Чудесно! Сейчас скажу Юле.
Сашко схватил портфель и побежал.
— Надо так, чтоб не осрамиться, — подумала она вслух.
— Ну что касается этого, я спокоен. Такую мастерицу, как ты, хоть на всесоюзный конкурс кулинаров.
— А по магазинам побегать?
— Помогу. И Сашка запряги. Он с ленцой.
Готовиться к встрече с Юлиными родителями начала еще накануне.
Умела и любила хорошо сварить, зажарить, испечь. Порой выдумывала что-то новое, еще вкуснее. Если готовишь для родных и близких, не трудно постоять лишний часок у плиты или недоспать. Дом есть дом. А двое мужчин — вдвое больше забот. Тимофей, правда, помогает. А Сашко в домашних делах таки лодырь. Зато учится хорошо. Молодой! И с девушкой погулять, и в театр, и на лыжи…
Зато как было приятно ей, когда Тимош с доброй улыбкой рассуждал над тарелкой борща: «Почему не пишут в газетах про женщин, которые умеют сварить вкусный обед? Пишут про доярок, инженеров… Согласен. И наша мама способный инженер, автор пяти рационализаторских придумок. Но к тому же и автор такого борща!»
Сашко с полным ртом щедро обещал: «Напишу диссертацию о мамином кулинарном искусстве».
Вот так дети становятся взрослыми, и вдруг оказываешься перед рубежом — переступай со страхом и с болью в сердце. Уговаривала себя: у каждой матери так. Однако не у каждой матери сын сразу же идет в чужую семью. Пускай не в чужую, в другую. Мать остается матерью, и Сашко любящий сын, а все ж таки, а все ж таки… Кровные ниточки обрываются очень легко…